Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Рэй Брэдбери (2002)

Я молчал, а Мэнни повернулся и стал ходить вокруг меня, перемалывая внутри себя гнев, которому он не мог дать волю. Его лицо представляло собой сплошной нервный тик. То глаза с бровями двигались вразнобой, то рот перекашивался несообразно движению бровей, то голова сворачивалась куда-то набок. Мэнни шагал и, казалось, был вне себя от ярости; в любой момент мог произойти взрыв. Тут он заметил Фрица Вонга, наблюдавшего за нами обоими, и подошел к нему, словно желая вызвать у Фрица вспышку гнева.

Фриц благоразумно сделал то, что, по моим наблюдениям, проделывал часто, когда мир становился для него слишком реален. Он вынул из глаза монокль и опустил его в нагрудный карман. Что-то вроде тонкого намека: мне это неинтересно, я отстраняюсь. Вместе с моноклем он засунул в карман и Мэнни.

А Мэнни Либер все расхаживал и говорил. Я ответил полушепотом:

– Да, но что нам делать с Метеоритным кратером?

Фриц предупреждающе мотнул головой в мою сторону: «Заткнись!»

– Так вот! – Мэнни сделал вид, что не слышал. – Другая наша проблема, главная проблема – это… отсутствие концовки для фильма «Христос и Галилея».

– Повторите, я не расслышал? – с убийственной вежливостью переспросил Фриц.

– Нет концовки! – вскричал я. – А вы не пробовали почитать Библию?

– Да были у нас эти Библии! Но наш сценарист не мог прочесть мелкий шрифт даже на бумажном стаканчике. Я видел твой рассказ в «Эсквайре»[207]. Очень смахивает на книгу Экклезиаста.

– Иова, – пробормотал я.

– Заткнись. Что нам нужно, так это…

– Матфей, Марк, Лука – и я!

Мэнни Либер недовольно фыркнул.

– С каких это пор начинающие писатели отказываются от величайшей работы века? Срок исполнения – вчера, чтобы завтра Фриц мог возобновить съемки. Пиши хорошо, и когда-нибудь все это, – он обвел рукой вокруг, – будет твоим!

Я посмотрел в окно на кладбище. День был солнечный, но могильные камни мокли под невидимым дождем.

– Боже мой, – прошептал я, – надеюсь, этого не случится.

Это его доконало. Мэнни Либер побледнел. Он снова оказался там, в павильоне 13, в темноте, вместе со мной, Роем и глиняным чудовищем.

Не говоря ни слова, он помчался в уборную. Дверь со стуком захлопнулась.

Мы с Фрицем переглянулись. Там, за дверью, Мэнни явно было плохо.

– Gott[208], – вздохнул Фриц. – Надо было послушаться Геринга!

Через минуту, шатаясь, Мэнни Либер вернулся, огляделся по сторонам, словно удивляясь тому, что комната все еще плывет, доковылял до телефона, набрал номер, сказал: «Заходи сюда!» – и направился к выходу.

Я остановил его у двери.

– Насчет павильона тринадцать…

Мэнни поднес руку ко рту – похоже, ему снова стало дурно. Глаза округлились.

– Я знаю, вы собираетесь очистить павильон, – затараторил я. – Но у меня там осталась куча вещей. А мне хотелось бы остаток дня провести с Фрицем – поговорить насчет Галилеи и Ирода. Вы не могли бы оставить там весь хлам, чтобы я мог прийти завтра утром и забрать свои вещи? А потом можете очищать павильон.

Мэнни в задумчивости закатил глаза. Затем, прикрывая рот рукой, он сделал один короткий кивок: да, – обернулся и столкнулся нос к носу с высоким, худым, бледным человеком, входившим в кабинет. Они что-то сказали друг другу шепотом, после чего Мэнни, не прощаясь, ушел. Этот высокий бледный человек был Хоуп из финансового отдела.

Он посмотрел на меня, заколебался, затем с некоторым смущением произнес:

– Похоже, м-м-м, у нас нет концовки для вашего фильма.

– А Библию не пробовали почитать? – хором спросили мы с Фрицем.

22

Зверинец исчез, тротуар перед студией был пуст. Шарлотта, Ма и остальные пошли дальше, к другим студиям, к другим ресторанам. Таких, как они, по всему Голливуду наберется дюжины три. Хоть один наверняка знает фамилию Кларенса.

Фриц отвез меня домой.

По дороге он сказал:

– Загляни в бардачок. Футляр для очков. Открой.