Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Рэй Брэдбери (2002)

Я позвонил Крамли и сообщил о своих перемещениях. Сказал, что до Раттиган доеду чуть позже, но зато притащу с собой Генри.

– Слепой в поводырях у слепого, так-так, – сказал Крамли.

Глава 29

Он стоял точно там, где и обещал: в оттисках «неподражаемых» танцевальных туфель Билли Робинсона, когда-то сошедшего с негритянской галерки в центр парадной площади, чтобы тысячи белых проходили мимо и кланялись.

Стоял прямо и неподвижно – и только ноги в отпечатках Робинсона слегка притоптывали – как бы сами собой. Глаза прикрыты, рот – тоже, чтобы где-то там, внутри, наслаждаться картинами воображения.

Я встал прямо перед ним и сделал короткий выдох.

Рот Генри ожил.

– Ага! Риглис-гам – двойная мята – с нею жизнь вдвойне богата! Кто не верит – выйди вон! – Он со смехом взял меня за локти. – Да ты неплохо выглядишь, брат! Это я тебе не глядя говорю. А голос у тебя всегда был как у чуваков, которые на экране.

– Сказывается привычка нырять в кино с головой…

– Ну, дай же я тебя помну, братишка. Ага, чую, без пива тут не обошлось…

– Ты выглядишь просто шикарно, Генри.

– Мне самому всегда было интересно – как я выгляжу…

– Примерно так же, как Билл Робинсон бил степ.

– Кстати, я правильно попал в его туфли? Только не говори «нет»!

– Абсолютно точное попадание. Спасибо, что пришел, Генри.

– А как не прийти? Уже лет сто носа на кладбище не совал. Могилки уже по ночам снятся. А что здесь за кладбище, брат?

Я оглянулся на псевдовосточный фасад театра Граумана.

– Кладбище призраков. Я сам их так назвал, когда мне было лет шесть. Был в кино, прокрался за экран – и увидел всех этих черно-белых тварей изнутри. Представляешь, перед тобой огромный Фантом[350], который играет на органе, а потом сбрасывает маску и вырастает еще больше, во весь экран, и хочет убить тебя взглядом… И все это двигается прямо у тебя перед глазами – серое, полуразмытое… И ты знаешь, что эти актеры давно умерли… Что они – настоящие призраки. И они прямо рядом с тобой…

– И ты рассказал об этом своим предкам?

– Обижаешь.

– Благоразумный мальчик… Чем-то таким восточным потянуло. Мы уже у Граумана? Сразу чувствуется. Не какая-нибудь тебе дешевая забегаловка.

– Сюда. Давай подержу дверь.

– Э, да тут темнотища. Фонарик взял? Надо всегда ходить и размахивать фонариком, чтобы все думали, что ты крутой.

– Вот фонарь, Генри.

– Говоришь, призраки?

– Тридцать лет по четыре сеанса в день.

– Не надо придерживать меня за локоть. Я так чувствую себя беспомощным. А если упаду, лучше сразу пристрели!

И он пошел сам, почти не касаясь кресел, по направлению к оркестровой яме и дальше – туда, где шумел бескрайний черный океан.

– Здесь что – еще темнее? Дай-ка включу фонарик.

Он нажал на кнопку.

– Ну вот, – улыбнулся он. – Так-то лучше.

Глава 30

В цокольном этаже совсем не было освещения. И по всему коридору – комнаты, комнаты, комнаты… Все увешанные зеркалами, в которых множились и дробились блики. И пустота – целое море безжизненной пустоты…

Мы вошли в первую, самую большую. Генри встал посередине и пустил луч фонаря по кругу, как будто это был луч маяка.

– Да тут и правда их полно…

Луч захлебнулся и потонул в океанских глубинах.

– И они здесь другие – чем наверху. Словно еще призрачнее. Меня всегда смущали зеркала и то, что принято называть отражением. Как будто это ты – но еще один… Где-то там, подо льдом, метра полтора в глубину… – Генри протянул руку и коснулся зеркальной поверхности. – Эй, есть тут кто?

– Только ты, Генри, – ты и я.

– Проклятье… Хотел бы я знать это наверняка.

Мы двинулись вдоль холодной череды зеркал.