Дом выдавался над крутым спуском, и над краем горы висела терраса, с которой открывался изумительный вид на долину внизу.

— Ух, ты, — сказал Финн.

Брэндон пожал плечами.

— Вид впечатляющий, — признался он. — Но сам я городской парень.

— Тогда почему мы здесь? Чей это дом?

Брэндон бросил взгляд на Эмбер, лежащую на заднем сиденье.

— Ее, конечно, — сказал он.

Вздрогнув, Эмбер проснулась и резко выпрямилась, тяжело дыша. Каждая мышца ее тела была в напряжении. Но тут она услышала привычные звуки, увидела в комнате знакомые предметы и расслабилась. Ее убежище.

Болело плечо,

простынинамокли от пота, и она совершенно не помнила, как сюда попала. Но пусть даже и так, дела определенно улучшались.

Она попыталась пошевелиться, слезть с кровати, но не смогла. Ноги были намертво придавлены к постели. На долю секунды ее опять пронзил страх. Потом до нее донеслось громкое сопение, и она поняла, что в ногах у нее спит Бринкли — крупный черный Лабрадор что-то около сотни фунтов весом, охраняющий покой израненной хозяйки.

Она задергала ногами, и Бринкли, пребывавший в собачьем раю, отвалился в сторону. Сдерживая улыбку, Эмбер потянулась и погладила его по животу. Настоящий сторож!

Бринкли лежал, не шевелясь. С дальнего конца комнаты до нее донесся тихий довольный смех. Она снова насторожилась и сунула руку под подушку в поисках спрятанного там пистолета. Потом направила оружие на источник шума.

— Кто здесь? — спросила она тонким слабым голосом.

В горле у нее першило, язык распух.

— Это я.

Напряжение пропало, уступив место облегчению и смутившему ее саму приливу желания. Финн.

Он включил стоящую рядом с креслом лампу, но лицо его оставалось в полутени. Из-за тревожных переживаний на лбу у него появились морщинки, а утомленные глаза были налиты кровью. Чутьем Эмбер понимала, что именно она — причина его волнений, и ожидала почувствовать привычный всплеск раздражения. Ей было ни к чему, чтобы кто-то о ней беспокоился, она не хотела такого рода привязанностей. Но никакого раздражения она не испытала, а просто ощутила облегчение оттого, что с ним тоже все в порядке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Финн.

Эмбер приподняла руку, в которую кто-то воткнул иголку от капельницы.

— Почти как Франкенштейн.

Он хохотнул.

— Это не удивительно.

— Миссис Дигби? — спросила она, имея в виду свою так называемую экономку.

Финн заморгал, явно не понимая вопроса.

— Я про капельницу, — пояснила Эмбер. — Кто ее поставил?

— Брэндон, — ответил он. — Я бы предпочел, чтобы тебя осмотрел врач, но в нынешних обстоятельствах эта идея кажется не особенно удачной. Притом Брэндон сказал, что у тебя здесь есть все необходимое. — Он встретился с ней взглядом, и она прочла в его глазах немой вопрос. — Похоже, он знает, что делает.

Эмбер кивнула. Этот дом был ее убежищем, как в физическом, так и в душевном плане.

— Я держу в этом доме всякие запасы, — просто сказала она. — В любой момент может случиться какая-нибудь досадная ситуация, требующая медицинской помощи, но желательно без участия больницы.

Эмбер предпочла бы, чтобы за ней ухаживала миссис Дигби, но раз уж она вообще осталась в живых, жаловаться не приходилось.

Она посмотрела на мешок с внутривенным вливанием.

— Антибиотики? Финн кивнул:

— По большей части. И, кажется, соляной раствор. Плечо у тебя было в жутком состоянии, плюс сильное обезвоживание. — Он встал, подошел к кровати и уселся на край рядом с Бринкли. Почесав собаку за ушами, он взял Эмбер за руку. — Как ты себя чувствуешь?

— Одеревенелой, — ответила она. — В голове вата, сил никаких, и в горле пересохло. Но, думаю, выживу.

Он усмехнулся.