Жизнь прекрасна, братец мой - Назым Хикмет (2013)

Я не спросил: «Почему?» Она придумала бы какой-нибудь подходящий ответ. А я между тем ответил себе вместо нее, причем дал самый невероятный ответ.

Внезапно послышались милицейские свистки. Крики, беготня.

– Здесь еще два человека!

Не успели Ахмед и Аннушка понять, что происходит, как милиционер с густыми усами сказал:

– Пройдемте.

Ахмед заметил небольшую группу мужчин и женщин, которых выводили из сквера. Он впервые попал в такую историю, однако уже слышал о подобном от приятелей. И сразу понял, в чем дело. Он сказал усатому милиционеру, вцепившемуся в рукав Аннушки:

– Убери от нее руки. Мы студенты университета.

– Я не студентка, я в университете машинистка…

– В участке расскажете, кто вы такие!

Милиционер свистнул еще несколько раз. Подошел его товарищ. Безусый.

– Грубят…

Аннушка, высвободившись из рук усача, сказала:

– Мы не грубим. Что происходит? Что вы хотите от нас, зачем нам в участок? Мы не понимаем.

– Что вы здесь делали?

– Сидели.

– Значит, просто так сидели?

– Да, сидели, – сказал Ахмед.

– Просто так?

Ахмед повторил за безусым милиционером:

– Просто так…

– Что-то ты не похож на того, кто будет сидеть просто так… Грузин?

– Я турок. Политэмигрант. Коммунист.

Безусый милиционер внимательно рассмотрел при свете электрического фонаря документы, протянутые Ахмедом, затем спросил усача:

– Они что-нибудь делали, когда ты их накрыл?

– Нет. Но зачем же они сюда шли? Все равно бы занялись кое-чем…

Аннушка сказала:

– Мы не знали, что здесь – плохое место.

– Теперь знаете.

– Больше не придем.

– Если хотите, посидите еще немного, но я бы на вашем месте немедленно убирался отсюда.

Ахмед и Аннушка вышли из сквера. Оба они, сами того не замечая, улыбались. Молчали. У обоих на душе было странное, немного стыдное и в то же время теплое чувство, особенно у Ахмеда. В темноте подворотни Аннушкиного двора Ахмед внезапно поцеловал девушку. Аннушка не сопротивлялась. Отдалась его губам. С ног до головы озарил меня яркий свет, светивший прямо из моего сердца. Целоваться Аннушка не умела. Я взял ее голову в свои ладони:

– Посмотри мне в глаза, девушка… Ты до меня ни с кем не целовалась?

– Целовалась.

– Врешь.

– Пусти меня…

Я хотел поцеловать ее еще раз. Она не далась.

Под вечер сижу дома, рисую кота. За третий месяц это уже восьмой или девятый. На Москву льют весенние дожди.

Си-я-у говорит:

– Аннушка любит тебя.

– С чего ты взял? – спрашиваю.

– Она сама мне сказала, – отвечает он.

* * *

Шум водокачки – шух-шух да шух-шух.

– Потуши лампу, Ахмед.

Прежде чем погасить лампу, Ахмед встал и начертил на двери седьмую черточку.

– Скажи товарищам, что я уехал в Стамбул, Измаил… Если вдруг что-то случится, будет лучше, чтобы они не знали, что я здесь.

– Ладно, ладно… Ложись уже!

Шум водокачки – шух-шух да шух-шух.

Четырнадцатая черточка