Корабли на суше не живут - Артуро Перес-Реверте (2015)

Корабли, особенно парусные, — живые существа. Джозеф Конрад когда-то уподобил их людям. И те и другие, сказал он, живут в ненадежной стихии, подвергаются разным неуловимым, но сильным влияниям и хотят, чтобы вы оценили их достоинства, а не занимались выявлением их недостатков. Я убежден, что нет слов справедливее. Есть корабли неуклюжие, медленные, шустрые, есть томные, капризные, лукавые, старательные, есть наивные и неуправляемые. Есть корабли счастливые и несчастные. Даже в том, как они покачиваются на воде, потягивая за якорную цепь, чувствуется их характер. Есть корабли слабые, безвольно ожидающие твердой человеческой руки, есть и настоящие личности, способные принять в трудную минуту решения, необходимые для спасения собственной обшивки и шкур тех, кто у них на борту. Я собственными глазами видел, как посреди чудовищного ливня и внезапного ветра убийственной силы — анемометр подавился стрелкой на пятидесяти одном узле, а ветер все крепчал, — капитан одного парусника, ослепший от хлещущего почти горизонтально дождя, замешкался и не сразу запустил двигатель, убрал паруса и бросился к штурвалу, и в эту жуткую минуту его благородный корабль сам выбрал верное положение и замер в ожидании дальнейших указаний своего человека. Хороший корабль может сам о себе позаботиться, а в хороших руках он способен вообще на что угодно — ну, разве разговаривать еще не научился. Впрочем, для тех, кто чутко прислушивается к звуку, с каким нос корабля рассекает воду, и к тому, как волна разбивается о борт, как потрескивает обшивка, как дрожит такелаж и полощутся паруса, корабли обладают и даром речи. Поэтому, когда погода портится и становится по-настоящему не до шуток, опытный моряк начинает сыпать проклятьями — а нет бо́льших виртуозов, когда дело доходит до ругательств, чем моряки, — и обкладывает Бога (мать его в душу), и море, и свою собачью жизнь. Но никогда не ругает корабль.

И неудивительно, что у каждого корабля свое имя. Одно из любимых моих развлечений — читать надписи на борту и на корме. Если имя привлекает мое внимание, я его записываю. Некоторые имена связаны с неприятными воспоминаниями. Помню, как скверно мне пришлось из-за одного танкера между Миноркой и Сардинией, и точно никогда не забуду рыбацкий баркас из Санта-Полы — я шел под парусом, а сукин сын капитан торопился в порт и подрезал меня с бакборта буквально в метре от моего носа, на всю жизнь оставив у меня привкус бессильной ярости. Что касается спортивных судов, их имена, как правило, отражают характер, устремления или чувство юмора их владельцев. Есть имена непритязательные, скажем, «Скорлупка», есть музыкальные — «Сиртаки» моего кума Луиса Саласа, есть смешные — «Глумливый» и «Забавник». Нет недостатка в именах хищных — «Барракуда», «Акула»; нежных с претензией на изящество — «Мечта моя»; капитаны, не верящие ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай, бесстрашно называют корабль «Бурей» или «Грозой»; те, что любят показывать зубы, — «Пираньей», а те, что считают себя лучше всех, — Love Machine. Встречаются плавучие памятники давно ушедшим временам, скажем, «Виера-и-Клавихо»[67] моего свойственника капитана Сисо. Владельцы, не желающие усложнять себе жизнь и называющие корабли «Лола», «Кармен», «Маноло» или «Энкарни», вызывают у меня почти что умиление, и такое же чувство я испытываю, когда вижу иностранные корабли, у чьих владельцев в момент крещения смешались в кучу языки и пейзажи: «Кароши витер», «Цыганка-мавританка», «Гишпанская фиеста». Есть в моем списке имен киноман Ventury Fox и нерешительный «Зависит».