Невезуха - Хмелевская Иоанна (2003)

Я вежливо спросила майора, могу ли я поехать в Краков, где у нас на всю неделю зарезервирована гостиница. Была у меня тихая надежда, что он запретит и тогда за деньги дяди Филиппа я пошлю с ними кого-нибудь еще. Или Рысек подсунет своего приятеля, или Лукаш. Однако, к удивлению и расстройству, у майора не нашлось ни малейших возражений.

В Кракове царили тишина и покой — если, конечно, не считать, что в одну ночь на улицах отмечали очередной дембель; в другую — в гостинице ночевала группа норвежских школьников, больше напоминавших стадо бешеных бизонов; в третью ночь случилась шумная свадьба, до утра гулявшая в гостиничном ресторане; в четвертую по коридорам носились полицейские, с кровожадными криками гоняясь за гостиничными воришками. Я в ту ночь едва не скончалась от ужаса, решив, что воришки — тетка Иза с дядей Филиппом, вернувшиеся из казино.

С другой стороны, ничего страшного с нами в Кракове не произошло.

На следующий день после возвращения из Кракова я встретилась с Лукашем в ночном баре недалеко от моего дома. Я вовсе не собиралась рассказывать ему о плагиате Доминика. Надоел мне этот Доминик хуже горькой редьки, да и я в свете всей этой правды о нем казалась просто оглушающей дурой. Но сведения полезли из меня сами собой.

— Одни и те же приемы? — заинтересовался Лукаш, когда я наперекор самой себе все-таки поделилась открытием. — Какие, например?

— Зеркальное отражение, — неохотно отвечала я. — Доминик обожал снимать отражения: в зеркале, в оконном стекле, в воде, в какой-нибудь гладкой поверхности. Животное, растение, предмет — в общем, любой объект сразу в двух ракурсах.

— А люди?

— Что — люди?

— Людей он тоже так снимал? Натурщиц.

Или актрис.., впрочем, неважно, какого пола.

Много есть таких, которые хотели бы увидеть себя с двух сторон одновременно.

Вопрос Лукаша настолько меня поразил, что я прекратила размешивать соломинкой «Джек Дэниэлс». Виски в стакане было кот наплакал, в основном лед и вода, — я все же намеревалась вернуться домой.

— А знаешь — нет. Интересно... Он никогда не фотографировал людей, я только сейчас сообразила.

Лукаш критически скривился.

— Я бы удивился, будь иначе. Человек обычно замечает, кто его фотографирует. В отличие от зверушек или растении, не говоря уже о предметах.

— Так и есть! — с запоздалым озарением воскликнула я. — Перед тобой первая идиотка столетия! Ну почему не заметила раньше?

— Этот Доминик, наверное, был чертовски сильной личностью.

— Не знаю. Наверное. А этот Гамар.., неужели он добровольно работал на него негром?

Кто это может быть?

Лукаш молчал.

— Я тут веду свое частное расследование, — с неохотой признался он наконец. — И должен сказать, что меня просто тошнит от выводов. Кажется, и майор Бежан пришел к аналогичным. Убийца... Нет, холера, промолчу, даже выговорить этого не могу. По сравнению с такими, как Пустынко, Карчох и так далее, убийца представляется мне невинной бабочкой на цветочке. Жаль мне его.

— Да по сравнению с Пустынками и Карчохами любого жаль. Но сейчас мы говорим о другом. Ты угадал, кто такой Гамар?

— Я могу и ошибаться.

— Ошибаться может каждый, — с готовностью согласилась я. — Если что, я не стану предавать гласности твою ошибку. Ну так ты скажешь?

— Скажу, как и любой другой кретин мужского пола, потому что я в тебя влюбился.

Я замерла.

— Извини, что ты сделал?

Лукаш с интересом вгляделся в меня.

— Я в тебя влюбился. А ты не заметила?

Говорят, что женщины узнают о таком даже раньше своих жертв. Мне показалось, что со мной случилось то же самое.