Невезуха - Хмелевская Иоанна (2003)

— Погодите, бабушка, секундочку. Двадцать лет тому назад — да, те, кто печатал на машинке, вынуждены были красть бумагу, так как её невозможно было достать. Да и врачам тоже, если нужно было сделать пациенту капельницу на дому, приходилось воровать у себя в больнице лекарство, другого выхода у них просто не было. Я даже не уверена, можно ли и сейчас все это купить... Президенты, никто не спорит, крадут со свистом, но ведь не я же!

Обычные воры тоже крадут совершенно безнаказанно, но это тоже не я!

— Значит, ты зарабатывала на жизнь честным трудом и мужчина тебя не содержал. Прекрасно. Ты разбила какую-то машину?

— Да у меня её и не было, так что нечего было разбивать... Хотя нет, «фольксваген» был, но он развалился от старости.

— Чужую машину.

Мое одурение начало проходить.

— Я не ездила на чужих машинах. В этой стране никто не рвется одалживать кому-либо свою машину. Так что у меня не было никаких шансов разбить её.

— У тебя есть долги?

Мне подумалось, что после этого визита долги точно появятся.

— Нет. Когда-то давно были, но я уже все выплатила.

— Ты употребляешь наркотики?

— Какие ещё наркотики?

— Марихуану, героин, ЛСД...

— Я что — на самом деле выгляжу такой идиоткой? — удивилась я. — Чтобы хотя бы попробовать эту дрянь, у меня и в самом деле должна была крыша поехать. Откуда у вас такие странные идеи, бабушка?

— Мир стал очень маленьким, — вмешался дядя Филипп, как бы оправдываясь.

— И сведения доходят до самых дальних его уголков, — нехотя подтвердила бабуля. — Анонимные письма можно презирать, но нельзя оставлять совсем без внимания. — Если в них нет ни слова правды, то, значит, у человека есть враг.

— А на врага можно не обращать внимания, но знать о нем нужно, — поучающе заметил дядя Игнатий.

— Ну так что? — издевательски спросила тетка Иза. — Какой такой у тебя враг?

— Я лично одного знаю, — сладким голоском заявила тетка Ольга, метнув в её сторону быстрый взгляд.

Нужно быть полностью недоразвитой, чтобы ничего не понять. Так какая же гангрена поганая мазала меня грязью в письмах? Это — во-первых. А во-вторых, что от меня нужно этой холерной тетке Изе? Представляю, каких гадостей они там обо мне начитались, если всем стадом прискакали меня проверять. Хорошо еще, что я сдалась, смирившись с этой проклятой невезухой, иначе могла бы и расстроиться. А кстати, что за семейная проблема за всем этим кроется?

— Я не знаю, бабушка, какой у меня враг, — сказала я с легким нетерпением, — если бы я прочла те анонимные письма, которыми он вас порадовал, может, и смогла бы угадать. А вот что кретин — это точно. О скачках там, случаем, ничего не было?

— О каких скачках? — подозрительно спросил дядя Игнатий, который по мере убывания вина становился все разговорчивей.

— Лошадиных.

— Конных, — недовольно поправила меня бабуля. — А что может быть не так в конных скачках?

Что не так в наших конных скачках, я могла бы рассказывать целую неделю напролет, однако предпочла промолчать. Выносить сор из избы показалось мне как-то не слишком патриотично.

— Ничего, — солгала я. — Но это единственное предосудительное развлечение, которому я время от времени предаюсь.

— Почему же предосудительное? — возмутился дядя Филипп.

Дядя Игнатий также выразил свое возмущение покашливанием, хрипом и жестами, поскольку от негодования аж поперхнулся. Обе тетки и бабуля взирали на меня с изумлением и обидой.

Я вспомнила, что в Австралии дерби является национальным праздником.

— Я имела в виду игру на скачках, — деликатно пояснила я.

— Вы только послушайте! — фыркнула тетка Иза. — Какой вздор!

— Что же ещё можно делать на скачках, как не играть? — удивилась тетка Ольга.

— Лошадь, девочка моя, — это благородное животное, — с достоинством заговорила бабушка. — Никто в здравом уме...

Дядя Игнатий снова обрел дар речи.