Две твердыни - Джон Роналд Руэл Толкин

– Была нужда их грызть, – возразил Пин. – Зачем бы это? Я же тебе начал говорить: руки-то у меня свободны. Связаны так, для виду. Ты не болтай зря, а поешь-ка вот путлибов.

Он высвободил кисти и залез в карман. Путлибы раскрошились, конечно, однако никуда не делись, обернутые листами. Хоббиты съели по две, если не по три раскрошенные галеты. Вкус их был давний и вызвал на память милые светлые лица, веселый смех и вкусную, полузабытую еду. Они сидели и вкушали, медленно и задумчиво, не обращая внимания на крики и лязги битвы, происходившей рядом. Первым опомнился от забытья Пин.

– Бежать надо, – сказал он. – Погоди-ка!

Ятаган Грышнака лежал рядом, но он был тяжелый и неудобный; пришлось проползти к трупу гоблина, нащупать и вытащить длинный острый нож. Этим ножом он мигом разрезал все их путы.

– Поехали! – сказал он. – Вот малость разогреемся, тогда уж можно и на ноги, а дальше своим ходом. Только знаешь, для начала лучше все-таки ползком.

И они поползли. Земля была сырая и мягкая, ползти было легко, только ползлось медленно. Они сильно приняли в сторону от сторожевого костра и продвигались совсем потихонечку, пока не добрались до речного берега: внизу, под кручей, клокотала вода. Хоббиты обернулись.

Шум битвы стих. Наверно, Маухура с его «ребятами» искрошили или прогнали. Конники возобновили свою безмолвную зловещую стражу. Недолго им оставалось нести ее. Ночь уходила. На востоке, по-прежнему безоблачном, побледнели небеса.

– Надо нам куда-нибудь спрятаться, – сказал Пин, – а то ведь, чего доброго, заметят. Или стопчут нас конники, а потом увидят, что мы не орки, – утешительно, конечно… – Он встал и потопал ногой. – Ну и веревки, почище проволоки – но у меня ноги понемногу оживают. Поковыляем, что ли. Ты как, Мерри?

Мерри поднялся на ноги.

– Да, – сказал он, – пожалуй, попробуем. Ай да путлибы – не то что это оркское снадобье. Из чего, интересно, они его делают. Хотя вообще-то лучше не знать из чего. Давай-ка глотнем водички, чтобы отбить его вкус!

– Нет, здесь к речке не спустишься, берег уж больно крутой, – возразил Пин. – Пойдем к лесу, там посмотрим.

Бок о бок побрели они вдоль берега. За спиной у них светлел восток. Они беседовали и перешучивались, как истые хоббиты, сопоставляя впечатления последних дней. Никто со стороны и вдомек бы не взял, что они еле держатся на ногах, чудом избавились от неминуемой пытки и смерти, а теперь очутились одни в дальнем, диком краю, и надеяться им было не на что и не на кого.

– Ну, сударь мой Крол, вы лицом в грязь не ударили, – подытожил Мерри. – В книге Бильбо тебе причитается чуть ли не целая глава: уж я ему тебя при случае распишу. Молодец, нечего сказать, здорово ты раскусил этого волосатого бандюгу и ловко ему подыграл. Хотел бы я знать, найдет ли кто-нибудь твой след и сыщется ли твоя брошь. Я-то свою буду беречь пуще глаза, а ты, пожалуй что, пиши пропало. Да, надо мне подсуетиться, чтоб ты нос не задирал. Настал черед братана Брендизайка, а он, глядите, уж тут как тут. Ты вот небось туго смекаешь, куда это нас занесло: скажи спасибо, что я в Раздоле чуть поменьше твоего ворон насчитал. Идем мы вдоль Онтавы. Вон южные отроги Мглистых гор, а это – Фангорн.

И точно: впереди зачернела мрачная широкая опушка. Казалось, ночь отползает и прячется от рассветных лучей в непроглядную лесную глубь.

– Вперед, бесстрашный Брендизайк! – предложил Пин. – А может, все-таки назад? Вообще-то в Фангорн нам не велено соваться. Это из твоей ученой головы не вылетело?

– Не вылетело, – отвечал Мерри, – но лучше уж в чащу леса, чем в гущу битвы.