Великолепная Софи - Джорджетт Хейер (1950)

– О, я не знаю! – ободряюще сказал мистер Вичболд. – Порой с тобой происходят мелкие неприятности, но городская память коротка! Ты помнишь, как бедняга Болтон упал в фонтан, перелетев через голову лошади? Все говорили только об этом целую неделю! Бедняге даже пришлось уехать ненадолго в деревню, но теперь, ты же видишь, все позабыто!

– Что же, мне надо уехать в деревню? – спросил лорд Чарльбери.

– Без сомнения! – решительно ответила Софи.

Дождавшись, пока внимание мистера Вичболда отвлекла дама в голубом атласе и он повернулся к ней, Софи напрямик спросила:

– Вы очень хороший танцор, сэр?

– Нет, я полагаю, просто выше среднего уровня, сударыня. Конечно, никакого сравнения с этим изысканным молодым человеком, на которого мы с вами смотрим.

– В таком случае, – сказала Софи, – на вашем месте я бы не стала приглашать Сесилию на вальс!

– Я уже пригласил ее, но ваше предложение излишне, она уже раздала все вальсы и даже кадриль. Единственное, что мне остается, это попытаться встать рядом с ней в народном танце.

– Не делайте этого! – посоветовала Софи. – Стараться говорить с кем-нибудь, выполняя фигуры, всегда безуспешно, поверьте мне!

Он повернул голову и посмотрел так же оценивающе, как она раньше.

– Мисс Стэнтон-Лейси, вам отлично известно мое положение. Скажите мне, как у меня дела и кто этот Адонис, единолично владеющий мисс Ривенхол.

– Это Огэстес Фонхоуп, поэт.

– Очень зловещее обстоятельство, – легкомысленно сказал он. – Конечно, я знаю эту семью, но уверен, никогда раньше не встречал этого отпрыска.

– Очень вероятно, так как он был в Брюсселе с сэром Чарльзом Стюартом. Лорд Чарльбери, вы кажетесь мне разумным человеком!

– Да, говорят, что у меня голова как на греческих монетах, – уныло заметил он.

– Вы должны понять, – сказала Софи, не обратив внимания на это легкомыслие, – что половина юных девушек в Лондоне влюблена в мистера Фонхоупа.

Я легко могу поверить и завидую ему лишь из-за одной победы.

Она собралась ответить, но их прервали. Лорд Омберсли, который уехал после обеда, вернулся в сопровождении немолодого и очень тучного человека, в котором все без труда узнали члена королевской фамилии. Это, действительно, был герцог Йоркский, один из сыновей Фермера Джорджа, похожий на него больше всех. У него были такие же выпуклые голубые глаза и нос клювом, такие же пухлые щеки и надутые губы, но он был значительно крупнее своего отца. Его туго натянутые панталоны готовы были треснуть, он сопел во время разговора, но это был явно дружелюбный принц, ему легко было понравиться, он не признавал пышных церемоний и приветливо болтал со всеми, кого ему представляли. И Сесилия, и Софи удостоились этой чести. Оценка его высочеством красоты Сесилии была высказана откровенно; не приходилось сомневаться в том, что доведись ему встретить Сесилию в менее людном месте, его герцогские руки вскоре оказались бы на ее талии. Софи не вызвала в нем подобных чувств, но он очень весело поговорил с ней, спросил про сэра Гораса и высказал мнение, громко смеясь, что тот в это время наслаждался в компании бразильских красавиц, чертов он пес! После этого он поздоровался с несколькими знакомыми, немного походил по залу и, наконец, прошел в библиотеку в сопровождении хозяина и еще двух друзей, чтобы сыграть партию в вист.

Сесилия, ускользнувшая от члена королевской семьи с горящими щеками (она ненавидела быть объектом грубых комплиментов), была перехвачена мистером Фонхоупом, который с величайшей простотой заметил:

– Вы сегодня красивее, чем можно даже себе вообра зить!

– Ох, не надо! – невольно воскликнула она. – Как невыносимо жарко здесь!

– Вы покраснели, но это вам идет. Я провожу вас на балкон.