Перстень Тота - Конан Дойл Артур (1992)

«19 сентября состоится венчание, которое совершит преподобный Стефан Джонсон, в приходской церкви Бишоп Кроссинг. Венчаются Алоиз Ксавьер Лана, сын дона Альфреда Лана, бывшего министра иностранных дел Аргентинской республики, и Френсис Мортон, дочь покойного Джеймса Мортона, мирового судьи, из Лей Холла, Бишоп Кроссинг, графство Ланкашир».

НОВЫЕ КАТАКОМБЫ

— Послушай, Бергер, — сказал Кеннеди. — Я хочу, чтобы ты был со мной откровенным.

Два известных исследователя истории древнего Рима сидели в уютной комнате Кеннеди, окна которой выходили на Корсо. Ночь была прохладной, и им пришлось придвинуть кресла к итальянскому камину — не слишком удачному сооружению, от которого исходило, скорее, не тепло, а душный воздух. Снаружи, под яркими зимними звездами, раскинулся современный Рим: длинная двойная цепь электрических фонарей, ослепительные огни кафе, грохот мчащихся экипажей, говор оживленной толпы на тротуарах. Но здесь, в роскошной комнате молодого английского археолога, царил только древний Рим. На стенах висели потрескавшиеся, тронутые дыханием времени осколки лепных орнаментов, по углам стояли потемневшие старинные бюсты сенаторов и полководцев. Их лица жестко и сурово смотрели на говоривших. Посередине комнаты, на столе, среди бумаг, обрывков и рисунков, разбросанных в беспорядке там и сям, стоял знаменитый макет бань Каракалла, сделанный Кеннеди. Эта реконструкция была выставлена в Берлине и вызвала огромный интерес и восхищение у знатоков. Под самым потолком были прикреплены древние амфоры, а богатый турецкий ковер увешан старинными вещами. Все они несли печать безупречной подлинности, были крайне редкими и обладали огромной ценностью. Кеннеди, хотя ему было немногим больше тридцати, пользовался европейской известностью в своей области, и, более того, у него было изрядное состояние. Богатство либо служит роковым препятствием для исследователя, либо, если он обладает целеустремленностью, дает ему огромные преимущества в борьбе за славу и признание. Кеннеди часто поддавался соблазнам и оставлял свои занятия ради удовольствий. Он обладал острым умом, способным к целенаправленным действиям. Но эти старания часто заканчивались апатией. Его красивое лицо, высокий белый лоб, слегка хищная форма носа, чувственный рот все отражало силу и одновременно слабость его натуры.

Его товарищ, Джулиус Бергер, был совершенно иного типа. Он происходил из необычной семьи: его отец был немец, а мать — итальянка, поэтому черты сильного Севера странно перемешались в нем с мягкой грациозностью Юга. На загорелом лице сияли голубые глаза германца, над ними возвышался массивный квадратный лоб и копна золотистых волос. Сильный, твердый подбородок был гладко выбрит. Его товарищ часто подмечал, как он порой напоминал тех древних римлян, лица которых смотрели из углов комнаты. Под грубовато- добродушной немецкой силой крылся намек на итальянскую хитрость; но его улыбка была такой открытой, а глаза такими честными, что любой понимал, что здесь сказывается происхождение, а отнюдь не истинный характер. Он был одного возраста с Кеннеди и пользовался такой же известностью. Однако ему пришлось затратить на это гораздо больше усилий. Двенадцать лет назад бедным студентом он приехал в Рим и жил на небольшую стипендию, которую присудил ему Боннский университет. Медленно и мучительно, благодаря огромной силе воли и упорству, взбирался он со ступеньки на ступеньку по лестнице признания.