Срочно нужен гробовщик (Сборник) - Аллингем (Аллингхэм), Марджери (Марджори), Сэйерс Дороти Ли, Тэй Джозефина. (1992)

— Ошибаешься. В сравнении со звездами человек кажется пылинкой. Звезды сводят тебя на нет, отбирают последнюю каплю уверенности в себе, лишают человеческого достоинства. А вот горы нам по мерке. Я лежал, разглядывал Эверест и благодарил Господа, что не мне приходится карабкаться по снежным откосам. Рядом с Эверестом больничная койка кажется уютным гнездышком, теплым, безопасным, а Карлица или Амазонка — подарком судьбы.

— Я очень рада, вот тебе еще немного картинок.

Марта вытряхнула конверт, который принесла с собой, и на него посыпались открытки.

— Что это?

— Лица, — сказала ликующе Марта. — Множество лиц. Мужчины, женщины, дети. На любой вкус.

Грант поднес к глазам открытку, лежавшую у него на груди. Это была гравюра с портрета пятнадцатого века. Женское лицо.

— Кто это?

— Лукреция Борджиа. Прелесть, правда?

— Может быть. Так, значит, в ее жизни были тайны?

— Ну да. Никто не знает, была ли она орудием в руках брата или его сообщницей.

Грант отложил портрет Лукреции и взял другую открытку. Портрет мальчика в одежде конца восемнадцатого века, внизу еле различимая надпись заглавными буквами: Людовик XVII.

— Вот тебе еще одна прекрасная задачка, — сказала Марта. — Дофин. Спрашивается, он умер в плену или ему удалось бежать?

— Где ты раздобыла все это?

— Мне удалось выманить Джеймса из его логова в музее Виктории и Альберта и затащить в художественный магазин. Он в этом деле знает толк, и потом, что хорошего — вечно торчать в музее?

В этом вся Марта: уверена, что работник государственного учреждения готов по первому зову бросить работу и ринуться из-за ее прихоти в магазин — только потому, что разбирается в истории и время от времени пишет пьесы.

Еще одна — фотография с портрета эпохи Елизаветы. Мужчина в бархатном камзоле, шитом жемчугом. Граф Лестер, прочитал на обратной стороне Грант.

— Так вот каким был возлюбленный Елизаветы. Мне кажется, прежде я его не видел.

Марта взглянула на грубое одутловатое лицо и заметила:

— Знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Великие художники принимались за портреты не раньше, чем человек состарится. Робин в молодости, возможно, был совсем не дурен. Или Генрих Восьмой — он, по всеобщему мнению, был в юности красавцем. А для нас он каков? Карточный король! В наши дни благодаря фотографии мы хотя бы можем судить, как человек выглядел раньше: например, каким был Теннисон, прежде чем отпустил эту ужасную бороду. Ну, мне пора. Опаздываю. Я завтракала в «Павлине», а там всегда полно знакомых и с каждым нужно поговорить, так и не удалось вырваться к тебе пораньше.

— Надеюсь, ты сумела произвести впечатление на своего спутника, — сказал Грант, бросив взгляд на шляпу.

— О да, моя спутница в шляпах разбирается. С одного взгляда определила: «Парижская!»

— Спутница?

— Да, спутница, Мадлен Марч. Что ты удивляешься? Это бестактно. И на ленч пригласила ее я. Если хочешь знать, я надеюсь уговорить ее написать для меня пьесу о леди Блессингтон[126]. Но нам все время мешали, так что я мало чего добилась. Зато угостила на славу. Между прочим, сегодня у Тони Биттмейкера в семь прием. Будет море выпивки. Кстати, можешь мне объяснить, почему его до сих пор не посадили?

— За отсутствием улик, — сказал Грант.

Марта рассмеялась и выскользнула из комнаты. Оставшись один, Грант снова обратился к портрету графа Лестера. Какая же тайна связана с ним? Ах да, конечно. Эйми Робсарт[127].