Срочно нужен гробовщик (Сборник) - Аллингем (Аллингхэм), Марджери (Марджори), Сэйерс Дороти Ли, Тэй Джозефина. (1992)

Грант со временем не перестал интересоваться лицами, более того, он начал изучать их систематически. Рассматривать фотографии преступников из разных дел, сравнивать их. Как он говорил, отнести лицо к той или иной категории нельзя, но охарактеризовать каждое в отдельности можно. Например, когда в отчетах известных процессов, чтобы привлечь внимание публики, приводились фотографии главных действующих лиц, никогда не возникало и тени сомнения, кто тут судья, а кто преступник. Иногда казалось, что преступника можно поменять местами с адвокатом или прокурором, но, в конце концов, адвокаты и прокуроры так же подвержены человеческим страстям, алчности например, как все остальные люди, зато судья обладал особыми качествами: честностью и беспристрастностью. Даже без парика его никак нельзя было спутать с человеком со скамьи подсудимых: ни особой честностью, ни беспристрастием обвиняемый не грешит.

Джеймс, которого Марта вытащила из музейной норы, любовно подобрал коллекцию преступников и жертв, и вплоть до прихода Карлицы с чаем Грант увлеченно рассматривал открытки. А когда начал собирать их, вдруг обнаружил, что одну открытку он еще не видел: она соскользнула с его груди на одеяло и пролежала там незамеченная весь вечер. Инспектор поднес ее к глазам.

Это был портрет мужчины. Бархатная шляпа, камзол с разрезными рукавами по моде конца пятнадцатого века, расшитый золотым галуном и жемчугом воротник. Тридцать пять — тридцать шесть лет, худое, гладко выбритое лицо. Мужчина на портрете надевал перстень на мизинец правой руки. Но на кольцо он не глядел. Его глаза были устремлены в пространство перед собой.

Из всех портретов, какие Грант видел сегодня, этот был самым выразительным. Казалось, художник изо всех сил старается передать с помощью красок какую-то мысль — и не может, не хватает таланта. Совсем не вышли глаза, странные глаза, привлекавшие внимание своей необычностью. Не удался и рот: художник не умел передать подвижность губ, длинных и тонких, они были какими-то деревянными, жесткими. Лучше всего на портрете получилась лепка лица: высокие скулы, впалые щеки и сильный, решительный подбородок.

Грант не спешил перевернуть открытку, ему хотелось получше рассмотреть портрет. Кто этот человек? Судья? Солдат? Принц крови? Человек, несущий бремя ответственности, сознающий ответственность власти. Совестливый до крайности. Сжигаемый внутренним огнем, возможно, максималист. Способный на решительные действия в большом и склонный беспокоиться по пустякам. Кандидат в язвенники. В детстве, наверное, много болел. В его лице было то неизъяснимое, трудно передаваемое выражение, какое свойственно людям, много пережившим, с тяжелым детством, хотя не столь явное, как в лицах калек Художник понимал, что изображает, и сумел запечатлеть это на полотне. Слегка припухшие нижние веки, как у ребенка, пробудившегося после крепкого сна, лицо с прожилками, но еще молодое и — глаза старика.

Грант перевернул открытку, прочитал надпись.

На обороте стояло: «Ричард III. С портрета неизвестного художника. Национальная портретная галерея».

Ричард III.

Так вот это кто! Ричард III. Горбун. Чудовище из детских сказок. Убийца детей. Синоним злодейства.

Снова перевернул открытку и взглянул на лицо. Так, значит, вот что пытался изобразить художник в этих глазах. Значит, он видел в них отражение души, терзаемой призраками?

Грант долго рассматривал лицо и удивительные глаза Ричарда. Удлиненный разрез глаз, невысокие брови, морщинка у переносицы — видно, удручен чем-то. Сначала кажется, Ричард пристально смотрит куда-то, но, вглядевшись, понимаешь, что у него отсутствующий, невидящий взгляд человека, погруженного в собственные мысли.

Когда вошла Карлица, Грант все еще рассматривал портрет. Он давно не видел ничего подобного. В сравнении с Ричардом портрет Джоконды казался простой рекламной афишкой.