Путь Чёрной молнии - Теущаков Александр Александрович

— Так в чем дело? Заостряйте мозги, хватит ждать манны небесной и погоду с моря, пора ставить все на свои места. В первую очередь возьмем под контроль бугров, поставленных ментами, пусть мужики собирают сходки и предъявляют свои требования администрации, хватит гнуть спины на этих чертей и выдавать двойные нормы. Затем: поварешек всех надо сменить, тоже ментам выдвинуть эту предъяву. Зона впроголодь живет, если бы не ларьки и передачи, давно бы с голоду опухли. Баллонам и козлам спуску не давать, как только заходят с ментами в отряд, сразу поднимать бучу, не хрен этой нечисти в отряде околачиваться — гнать их поганой метлой. Пора краснеющую от них зону перекрашивать в черный цвет. Вышки, на которых они сидят, поджигать, подпиливать главные стойки, пусть менты их убирают с этой зоны, иначе кровь будем пускать.

Дрон говорил много и каждый присутствовавший на сходке все глубже проникался к этому человеку.

В принципе, все и забыли, что перед ними вор в законе, которого они за свои грешки должны побаиваться. Просто они начинали его уважать: за его ум, за смелость, за его умение направлять их, еще неокрепшие умы в нужное русло. Все понимали, им нужен лидер и они начинали его признавать, уже с того времени, как он появился в зоне. Мало кто видел его, так как вор сидел в изоляторе, но вот теперь они видят его и слышат. Дрон тоже смотрел на пацанов, на зрелых парней и заметил в их глазах огонь. Он мог гордиться собой, ему удалось разжечь пламя в их сердцах.

— А теперь про мою амнистию: всем, кто накосячил так или иначе — прощается. Поборы, магерамство, ущемления мужиков, все это можно и нужно исправить, но как быть с теми, кто уже по беспределу опустил мужиков? Кто знает Макара со второго отряда?

Поднялось большинство рук. Кто же не знал этого балагура и весельчака, который для простых мужиков стал что-то вроде «жилетки», в которую можно поплакаться.

— К нему постоянно подходят мужики — работяги и просят переговорить с блатными, чтобы те приотпустили прессинг на работе, и в жилой зоне тоже. Мы не много о нем слышали, но, кто знает, что он прошел Калыму и остался человеком, тот всегда прислушается к его справедливым высказываниям в адрес зарвавшихся блатных.

Пархатый и еще кое-кто, навострили уши.

— Всех мужиков, незаконно опущенных, собирать в отрядах, выделять им отдельные проходы, — продолжал Дрон, — в столовых сажать за отдельные столы от петухов. Частичная реабилитация им не помешает. Разговаривать с ними можно, пусть пьют чай вместе со всеми, но со своих кружек, всех предупредить об этой акции. Они ни в чем не виноваты, и нужно признать их, как людей. Вернуть им прежнего положения мы не можем, но пусть они поймут, что кто- то за беспредел, так или иначе, ответит. Ну, что Пархатый, тебя тоже, как и Ворона, отпустить в свободный полет, — обратился вор к Рыжкову.

Вся сходка зашумела. Вор поднял руку и погасил гам.

— Мы не беспредельщики, — мы уважающие себя и законы пацаны, и потому каждый скажет свое слово, как нам поступить с Пархатым. Я первый буду говорить о нем.

Все вы давно знаете Пархатого, кто-то его уважает, кто-то побаивается за крутой нрав и характер. Относительно ментов, здесь он непримирим, я это говорю, потому что знаю. Бугров распустил в бригадах — это тоже поправимо, не он их назначал, а менты. Но как быть с тремя мужиками, опущенными по его указанию? Ведь трех изнасиловали, а некоторых опустили до уровня петухов, и об этом знает вся зона. Пархатый учинил показательный беспредел. Ты — князек удельный! — Дрон с гневом обратился к Пархатому, — без царского глаза, что творишь здесь? Как только Колдуна отправили в крытку, ты такой махровый порядок навел в отряде, тебя ведь мужики уже валить собрались, да вот видно духовитого среди них не оказалось. Один только человек против тебя восстал — это Воробей, — все блатные, как по команде посмотрели в сторону Сашки.