Друзья и возлюбленные - Джером К. Джером (2013)

Ванессу глубоко потрясло случившееся — это Хилари поняла по воцарившейся в трубке тишине. В ней, точно колокол, звенело слово «развод», напоминая о разводе их старшего брата. Родители и близкие отнеслись к этому событию со сдержанным негодованием. Они ошибочно думали, будто разводы происходят только с другими людьми — слабыми и безнравственными, разумеется. Однако Ванесса быстро смягчилась.

— Бедная моя Хил! — воскликнула она. — Как же так?!

— У меня все нормально…

— А мальчики? Бедные мальчики!

— Да…

— Я в ужасе…

— Да.

— Это так ужасно…

— Ты права. Особенно ужасно, что он ушел к Джине. Кому же теперь доверять? У кого просить поддержки? Двойное предательство… знаешь, я себя чувствую как тот человек на картине Мунка, только моих воплей никто не слышит.

— Я слышу.

— Знаю. Но не Лоренс.

— Приезжай, Хил, — сказала тогда Ванесса. — Выговоришься, отдохнешь.

Сидя в неприбранной гостиной и крепко прижимая трубку к уху, Хилари с детской тоской подумала о сытой безопасности ее спальни с пухлыми подушками и стегаными одеялами, продуманным освещением, тщательно отобранными книжками на прикроватной тумбочке… Ванесса с большим вниманием и щепетильностью относилась к домашнему уюту.

Однако, представив все это, Хилари поняла, что боль не уйдет: рано или поздно она скользнет под дорогой египетский пододеяльник и примется за работу.

— Не могу. Я бы с удовольствием, но нельзя бросать мальчиков и гостиницу…

— Ох, мальчики… — Ванесса вздохнула. — Можешь взять их с собой. Кто-нибудь приглядит за «Би-Хаусом»?

— Вряд ли. Мы так никого и не наняли. В отпуск уезжали только зимой, когда не было постояльцев.

— Вы продадите отель?

— Не знаю. Мы еще это не обсуждали. Мы вообще почти не разговариваем. Я не могу с ним говорить и в то же время хочу быть только с ним. Я в такой растерянности…

— Хил, — перебила ее Ванесса.

— Что?

— Ты его любишь? Ты все еще любишь Лоренса?

— Да, — ответила Хилари. — Люблю. В том-то и вся беда. Может, я бы и задушила его собственными руками, но любить Лоренса я не перестала. А вот себя разлюбила. Жить со мной было невыносимо, и…

— Что и?

— Ванесса, его так легко любить! Ты, конечно, думаешь, что он растяпа, потому что не любит галстуки и обожает толстые блокноты, но ты его просто не знаешь. Он такой милый, такой хороший. Нежный и нисколько не слабый. Он умеет испытывать очень глубокие чувства. Ты их не видишь просто потому, что чувствуешь иначе. И нам хорошо вместе. Мы часто смеемся. То есть смеялись…

— Помню, я вам даже завидовала, — призналась Ванесса.

Потом она сказала, что могла бы сама приехать в Уиттингборн.

— Поговорю с мальчиками, с тобой побуду. И с Лоренсом поговорю, и даже с Джиной, если захочешь.

Хилари на секунду представила себе Ванессу в плиссированной юбке и накрахмаленной рубашке, дающую краткие разумные советы посреди грязной мальчишеской берлоги, и чуть не рассмеялась.

— Нет, спасибо тебе огромное, но не стоит. Мы должны сами во всем разобраться. Лоренс даже с детьми не разговаривал…

Вот почему она приехала сюда, на поле. Чтобы дать Лоренсу время объясниться с мальчиками.

— Я обязательно с ними поговорю, но тебе лучше остаться дома, — предложил он.

— Нет. Тебя не было, когда я им все рассказана. И меня пусть не будет.

Она отворила калитку и прошла на поле. Вокруг обработанной земли фермеры оставили широкую полосу для проезда комбайнов, заросшую сорняками. Хилари решила пойти по ней вниз по склону, к ручью, а затем вернуться к машине. Во время этой обыкновенной получасовой прогулки вокруг сжатого поля она утвердится в одной мысли: какие бы несчастья и беды ни ждали ее впереди, она вынесет их с храбростью и стойкостью. С достоинством.