Капут - Курцио Малапарте (1944)

Его взгляд уже скользил прочь от лица Луизы, следуя за взводом, удалявшимся, громко печатая шаг по дорожному асфальту.

– До свидания, Ганс, – сказала Луиза.

– До свидания, Луиза, – сказал Ганс. Он поднес ладонь к козырьку, четко по-потсдамски отбросил руку, потом повернулся к Ильзе: – До свидания, Ильзе, – кивнул мне и бросился бегом догонять свой взвод, уже пропавший в глубине аллеи.

Луиза шагала молча, только велосипедные шины шелестели по влажному асфальту, слышался шум мотора на далекой улице да шаги людей по тротуару. Ильзе тоже молчала, только изредка встряхивала своей маленькой светловолосой головой. Время от времени человеческий голос нарушал постоянно присутствующее созвучие из шумов и звуковых фрагментов, создающее вечернюю тишину на улице провинциального города, но только человеческий голос гармонично вплетался в вереницу звуков, один только человеческий голос, и ничего иного, кроме человеческого голоса, чистого и одинокого.

– Через месяц Ганс должен ехать на фронт, – сказала Луиза, – мы едва успеем пожениться. – Потом добавила, поколебавшись секунду: – Эта война… – и замолчала.

– Война пугает вас, – сказал я.

– Нет, здесь другое. Вы говорите не то. В этой войне есть что-то…

– Что? – спросил я.

– Нет, ничего. Я хотела сказать… но это несущественно.

Мы оказались перед рестораном возле моста и вошли. Главный зал был полон. Мы сели в глубине небольшого отдельного зала, где несколько солдат молча сидели за столом и две молоденькие девушки, почти девочки, ужинали со старой дамой, похоже наставницей. Длинные, заплетенные в косы светлые волосы спадали на их плечи и на белые крахмальные воротнички серых костюмов монастырских воспитанниц. Луиза казалась смущенной, она оглядывалась вокруг, будто искала кого-то, поглядывала на меня и грустно улыбалась. Вдруг она сказала:

– Je n’en peux plus[224].

В ее безыскусном обаянии была тень холодной суровости – суровости, присущей характеру Потсдама с его барочной архитектурой и его нео классическими притязаниями, с его светлыми фасадами соборов, дворцов, казарм, монастырских учебных заведений и изысканных и одновременно буржуазных домов на фоне густой и сочной зелени деревьев.