Флэшмен на острие удара - Джордж Макдоналд Фрейзер (1973)

Ответом на мои слова стал жест адъютанту, который еще раз врезал мне перчатками.

— Ты лжец, — говорит Игнатьев. — Офицер из преследовавшего вас отряда видел тебя. Пенчерьевский сам лично рассказал мне о том, как ты и твой товарищ Ист покинули Староторск, как вы подло воспользовались возможностью бежать…

— Это не было подлостью… мы не давали слова… У нас имелись права, как у любого военнопленного… Честь…

— Ты еще болтаешь о чести, — мягко перебивает Игнатьев. — Ты рассчитывал избежать возмездия, думая, что с Пенчерьевским покончено. Но люди не становятся казачьими гетманами за просто так. Он проложил себе путь к спасению, и дочь его, вопреки невообразимому твоему с ней обращению, выжила тоже.

— Благодарю за это Господа! — кричу я. — Поверьте, сэр, вы совершенно заблуждаетесь. У меня не было намерения предавать графа, и клянусь, я никогда не допускал жестокости по отношению к его дочери… Это был несчастный случай…

— Единственным несчастным случаем для тебе был тот, который помешал твоему бегству, уверяю тебя, — продолжает граф все тем же ровным, безразличным тоном. — Тебе предстоит пожалеть, что те сани не прикончили тебя на месте. Ибо твои поступки, как ты понимаешь, лишили тебя права рассчитывать на обращение с тобой не только как с благородным человеком, но и как с обычным преступником. Ты вне международных законов, вне милосердия. Только одна вещь может облегчить твои страдания.

Он сделал паузу, чтобы дать усвоить сказанное и закурить очередную сигарету. Адъютант поднес ему огня, я же ждал, дрожа и обливаясь потом.

— Мне нужен ответ на один вопрос, — заговорил Игнатьев, — и ты должен произнести его на своем родном языке. Солжешь или попытаешься отмолчаться, велю отрезать тебе язык.

Следующие слова он произнес по-английски:

— Почему вы попытались бежать?

Даже пребывая в высшей степени ужаса, я не решался сказать правду. Я понимал: стоит ему узнать, что мне известно про экспедицию в Индию, со мной все будет кончено.

— Потому… потому что нам представилась возможность… И в этом не было ничего бесчестного. И мы не хотели… не собирались причинить мисс Пенчерьевской вреда, клянусь…

— Ты лжешь. Ни один человек в вашем положении не предпринял бы столь безрассудной попытки бегства. Даже оставляя в стороне вопрос о бесчестности, вас ничто не вынуждало к тому. — Карий и голубой глаза, казалось, буквально ввинчиваются в мой мозг. — Мне сдается, я знаю причину — единственную разумную. И обещаю, через пять минут ты будешь корчиться в смертной агонии, если, конечно, не скажешь мне, что означают эти слова, — тут он помолчал, затянувшись сигаретой. — Номер Семь. — И выпустил дым через ноздри. — Если тебе, случайно, это ни о чем не говорит, ты тоже умрешь.

Деваться было некуда, надо признаваться. Я попытался раскрыть рот, но в горле пересохло. Потом я хрипло выдавил по-английски:

— Это план… вторжения в Индию. Прошу вас, бога ради, я узнал об этом случайно, я…

— Как ты проник в эту тайну?

Я выложил, как мы подслушивали в галерее и стали свидетелями его разговора с царем.

— Это была чистой воды случайность… Я не собирался шпионить… Это Ист, он же сказал, что мы обязаны попытаться бежать… Сообщить нашим… предупредить их! Я сказал, что это бесчестно, что с нами обращаются как с благородными людьми…

— Значит, майор Ист был с тобой, и все слышал?

— Да, да… Это была его затея, я же говорил! Мне она не нравилась… И когда он заговорил про побег, во время того жуткого нападения на Староторск… что я мог сделать? Но клянусь, мы не желали вреда… и это неправда, что я плохо обращался с мисс Пенчерьевской… клянусь своей честью, готов присягнуть на Библии…

— Заткните ему пасть, — говорит Игнатьев. — Отнесите на двор. И приведите заключенного. Любого.