Флэшмен на острие удара - Джордж Макдоналд Фрейзер (1973)

— Будет мальчик, — говорит он. — Я знаю. А если вдруг девочка — я найду ей в супруги настоящего мужчину, даже коли ради этого целый свет придется перерыть!

Экий импульсивный тип, этот граф — ему даже в голову не пришло, что именно его крошка Валя может быть бесплодна, а не ее муж. Ну, мне-то какой прок был подавать голос? Так что я молчал, предоставив папаше самому все устроить.

И он справился великолепно — ну еще бы! — при поддержки-то такой похотливой шлюхи, как Сара (леди явно получала удовольствие от проведения экспериментальных работ, это уж как пить дать). Мой черед пришел в полночь. Крадясь на носочках по коридору, ведущему от наших с Истом комнат в другое крыло, я ощущал себя в роли племенного быка на сельскохозяйственной выставке: «Леди и джентльмены! Обратите внимание: Флэшмен-Черныш Двадцать Первый с фермы „Рогозад“!»

В полном странных звуков старом доме было жутковато и одиноко, но меня вдохновляла истинная любовь, тем более что дверь Вали была приоткрыта и узкая полоска серебристого света падала из нее на пол коридора.

Я вошел; она стояла на коленях перед кроватью и молилась! Не могу сказать, стремилась ли она вымолить прощение за грех прелюбодеяния или взывала о помощи в успешном свершении этого греха, мне недосуг было спрашивать. В таких случаях нет смысла разглагольствовать, сетовать на обстоятельства и говорить: «Ну как? Будем мы… ну…?» С другой стороны, не к лицу с криками «ура» набрасываться на солидную замужнюю даму. Так что я наклонился и нежно-нежно поцеловал ее, потом снял с нее ночную рубашку и бережно уложил Валю на кровать. Я чувствовал, как дрожит ее тельце в моих объятьях, и принялся деликатно целовать, ласкать ее, шепча на ушко всякие глупости. И тут нежные ручки обвились вокруг моей шеи.

Между нами говоря, граф, видимо, недооценивал конную артиллерию, ибо у кого, кроме мужа, она могла всему этому научиться? Я настраивался на сопротивление, на необходимость подбадривать ее, но Валя вошла во вкус сразу, словно изголодавшаяся вдовушка, и вовсе не из чувства долга или из благодарности к дому Пенчерьевских я задержался в ее комнате до четырех утра. Мне по душе гибкие блондинки со здоровым аппетитом, и когда я наконец скользнул в свою остывшую за ночь кровать, меня грело ощущение честно выполненной работы.

Но ответственное дело требует ответственного подхода, и поскольку существовала, насколько можно было понять, молчаливая договоренность, что наша сделка действует до успешного ее завершения, в последующие ночи я наносил частые визиты в спальню Вали. Судя по всему, маленькая плутовка была очень послушной дочерью — до чего же похотливый народ эти русские! Осмелюсь предположить, это у них от холодного климата. Странное дело, но во мне постепенно начало возникать ощущение, что мы на самом деле муж и жена, и без сомнения, не последнюю роль здесь играла конечная цель наших ночных забав. Днем же мы вели себя точно так, как прежде, и если Сара ревновала племянницу к получаемой той удовольствиям, то никак этого не выказывала. Пенчерьевский не говорил ни слова, но время от времени я замечал, как он, теребя пальцами бороду, бросал на нас из-за стола удовлетворенные взгляды.

Ист, уверен, что-то подозревал. Его обращение со мной сделалось нервным, он еще более, чем прежде, избегал общества семьи. Но молчал. Боялся, надо думать, что его догадки могут получить подтверждение.

Единственной ложкой дегтя были опасения, что по прошествии ближайших месяцев может выясниться факт тщетности моих стараний. Но я готовился не робея встретить упреки Пенчерьевского, если такое случится. Валя, зевающая за завтраком, служила лучшим подтверждением того, что я добросовестно вношу свой мужественный вклад. А потом случилось нечто, сделавшее всю эту маленькую сделку бесполезной.