Флэшмен под каблуком - Джордж Макдоналд Фрейзер (1977)

Воды в лодке набралось до колен; я стал вычерпывать ее своей шляпой. Гребцы хрипели, как изношенные паровые машины, попутное течение помогало нам нестись на головокружительной скорости. И тут, услышав крик Пейтинги, я поднял голову и увидел зрелище, от которого кровь застыла у меня в жилах.

Ярдах в ста впереди, ниже по реке, что-то оторвалось от берега – это был плот, полный людей, которые шестами выталкивали его на середину потока. В тот же самый миг с противоположного берега донесся оглушительный треск: казалось, будто лес медленно двинулся вперед. Потом из путаницы ветвей отделилось громадное дерево, настоящий зеленый гигант, и с грохотом свалилось в воду, перегородив треть реки по левую руку от нас. По обеим сторонам зазвенели боевые гонги, за первым плотом последовал другой, словно черные пальцы, растущие от берегов, появились пироги, набитые дикарями – река, казавшаяся минуту назад такой пустой и спокойной, была теперь усеяна пиратскими судами всяких мастей, наполнилась боевыми кличами, замелькали сталь и оскаленные, жестокие лица – они намеревались отрезать нас, преградить путь. Сухопутные наши фланги тоже не пустовали: кругом лучники и стрелки из сумпитанов; фить-фить-фить сыплющихся на нас стрел слышался непрерывно.

– Ну вот, видишь, – кричит Пейтинги. – Что теперрь скажет твой умник Джей Би, Стюарт? «Королева Сулу», говорит! Ладно, у него хоть есть чистая вода для рразворота, и пусть не благодарит за это себя! Эти сыны Иблиса собиррались поймать в капкан целый флот, а попалась только маленькая лодка! – И он выпрямился, издевательски хохоча. – Ррулевой, держи к рразрыву! Навались, навались! Давай!

Бывают в жизни моменты, трудно поддающиеся описанию – в скверном расположении духа мне кажется, что они происходят каждую неделю и их нелегко отличить одно от другого. Последние минуты под Балаклавой, миг, когда Уэлш дрогнул при Литтл-Хенд-Рок и зулусы хлынули на наши позиции, обрушение ворот форта Пайпера, скачка не на жизнь, а на смерть к отряду майора Рено с висящими на хвосте у жалких остатков Седьмого полка Кастера головорезами сиу – во всех вышеописанных случаях протягивал я ноги, готовясь умереть, и выражал бурный протест против подобной перспективы. Но в «разведчике» Пейтинги на бегство расчета не было, так же как – увы – на сдачу в плен. Я поглядел сквозь частокол копий и кампиланов на плоские, злобные лица и пришел к выводу, что переговоры едва ли возможны – оставалось просто сидеть и умирать от страха. И тут нестерпимая боль вспыхнула слева под ребрами; опустив глаза, я оторопело уставился на торчащую из моего бока стрелу сумпитана. Она была желтая, с маленьким клочком черного льняного пуха в качестве оперения. Стеная, я схватился за стрелу, но Стюарт, протянув руку, решительным движением выдернул ее из раны, причинив мне тем самым весьма значительные неудобства. Я закричал, дернулся и свалился за борт.

Осмелюсь заявить, это меня и спасло, хотя будь я проклят, если знаю как. Прежде чем приступать к мемуарам, я просмотрел официальные отчеты о том деле, и историк явно разделял сомнения насчет того, что кто-то из нашей маленькой партии мог выжить, поэтому просто упоминает о гибели всего экипажа лодки Пейтинги. Он пишет, что она оторвалась слишком далеко от своих, и была отрезана засадой из плотов и прао, и ко времени, когда флот Брука прорвался на помощь, вся команда была перерезана. Там вы найдете красочное описание двадцати судов, сошедшихся в кровавой свалке, тысячи пиратов, вопящих на берегу, багровые реки, обезглавленные тела, обломки и брошенные корабли, сносимые течением – но ни полслова нет там о бедном старине Флэши, барахтающемся в воде, окрашиваемой драгоценной его кровью, и вопящем: «Подождите, бессердечные уб-ки, я же тону!» Очень даже обидно, когда про тебя вот так вот забывают, но чуть позже, сообразив, как оборачиваются дела, я даже порадовался такому обстоятельству.