Флэшмен под каблуком - Джордж Макдоналд Фрейзер (1977)

Дело в том, что им предстояло выяснить самое интересное в испытании тангином: так ли, как надо, сблевала жертва? Да-да, это самый настоящий тест. Вас заставляют проглотить смертельный яд, накачивают рисовой водой, чтобы вызвать рвоту и ждут дальнейшего развития событий. Только имейте в виду – просто сблевать недостаточно, нужно ухитриться выкинуть обратно все три куска куриной кожи. Если таковое случилось – дайте пожать вашу руку, сэр, и держите шестипенсовик из кружки для подаяния. Если нет, это означает, что вы не прошли испытание, вина ваша доказана, и Ее Величество может располагать вашей шкурой по своему усмотрению.

Весело, не правда ли? И почти столь же логично, как процедура следствия, которую используют наши полицейские органы, разве что для обвиняемого более неудобно. По крайней мере, вам не приходится наблюдать с замиранием сердца за исследованием доказательств – вы слишком потрясены и измучены, чтобы переживать. Я лежал, кашляя и стеная, глаза мои были наполнены слезами боли. Тут кто-то хватает меня за волосы и поднимает на ноги; я вижу Вавалану, торжественно предъявляющего на всеобщее обозрение три мокрых куска, лежащих у него на ладони. Фанкануникака, светящийся от облегчения, кивает мне, но я еще слишком потрясен, чтобы уразуметь суть происходящего. Стражи хватают меня, перхающего и хнычущего, и заставляют опуститься на колени перед троном.[140]

А затем произошло самое невероятное. Ранвалуна простерла руку, и Вавалана бережно положил ей на ладонь восемь долларов. Королева передала монеты служанке, а канцлер вручил ей следующие восемь, которые та протянула мне. Я был слишком слаб, чтобы сообразить, что это символический жест, подтверждающий мою невиновность, но следующий ее поступок разъяснил все дальше некуда. Когда я взял деньги, она сжала мою ладонь, привстала с трона и потянулась ко мне. Когда наши лица почти соприкоснулись я, к крайнему своему удивлению, увидел слезы, застывшие в этих жутких змеиных очах. Ранавалуна нежно потерлась об меня носом, потом прикоснулась губами к щеке. Потом снова села, обратила взор на несчастного Андрияму и прошипела что-то по-малагасийски – быть может, напоминала ему о необходимости поддевать шерстяные подштанники, но вряд ли, поскольку барон вскрикнул от ужаса и рухнул перед ней на пол, пытаясь ухватить за ногу, но стражи схватили его и поволокли к дверям. От его криков волосы встали дыбом у меня на голове – чуть меньше рвоты, и меня тащили бы точно так же.

Фанкануникака стоял рядом; по его знаку я поклонился, пошатываясь, и попятился к выходу. Ранавалуна сидела в той же позе, и ее страусовый плюмаж кивал в такт словам, которые она нашептывала своему идолу-бутылке; служанки с несчастным видом принялись протирать полы. Двери закрылись за нами.

– Сильно трогательно. Королева любить вас много, так рада вы здорово блевать, шибко радоваться – тангин не умереть! – Фанкануникака буквально скакал от переполняющих его чувств. – Она никого не любить так сильно, разве что королевский буйволы – но они ведь не люди. Но быстрее: еще много-много опасно для вас, для меня, для всех – Андрияма расскажет про заговор.

Он провел меня по коридорам к своему маленькому кабинетику, закрыл дверь на задвижку и перевел дух.

– Расскажите про Андрияму? Что произошло?

– Кто знает, – вскинул брови секретарь. – Кто-то предать, этот пес Вавалана заслать шпион, быть может, вынюхать что-то. Королева заподозрить Андрияма, дать ему тангин, он плохо блевать, не так, как вы. Меня не быть там вовремя, не мог помочь, как вам, подсыпать чуть-чуть каскара в рисовый вода, вызвать сильный рвота – удачно и здорово, вот.

Не удивительно, что меня так стошнило. Я готов был расцеловать маленького балабола, но тот не находил себе места от беспокойства.