Флэшмен под каблуком - Джордж Макдоналд Фрейзер (1977)

По идее, он должен был вызывать раздражение, но, как ни странно, ничего подобного не происходило, потому что Соломон не выпячивал себя и не красовался. Жил дон на широкую ногу, устраивал в своем доме на Брук-стрит «китайские приемы», обходившиеся ему, по слухам, в двадцать тысяч и служившие предметов для разговоров в течение нескольких последующих недель, а внешность его принадлежала к типу, которые дамы называют романтическим – достаточно напомнить про колечко в ухе, – но при этом Соломон ухитрялся выглядеть скромно и не вызывающе. Ему был присущ шарм, вынужден признать, а еще – дар втираться в доверие, выказывая к собеседнику самый оживленный интерес. Ну и, конечно, у него имелись деньги, чтобы сорить ими налево и направо.

Впрочем, он не слишком занимал мои мысли: со мной он был по-прежнему любезен и, с тех пор как я сделал вывод, что его энтузиазм по отношению к Элспет несколько поостыл, стал относиться к Соломону вполне терпимо. Она была готова флиртовать с любым существом, одетым в брюки, и даже – подозревал я – более чем флиртовать, но имелось много куда более опасных рогонаставителей, нежели наш дон. Взять, к примеру, хотя бы этого у-ка Уотни или развратного сноба Ранелага; не удивлюсь, если и юный Конингэм тоже увивался вокруг нее. Да Соломон и не выказывал склонности к распутству – у него, насколько известно, не имелось даже любовницы, и на Виндмилл-стрит и в других подобных местах я, по крайней мере, его не встречал. Еще одна причуда – он в рот не брал спиртного, вообще.

Впрочем, в качестве самой большой странности стоит отметить отношению к нему моего тестя. Несколько раз за зиму старый Моррисон покидал свое логово в Пэйсли и отправлялся на юг, чтобы обрушиться на нас и постенать по поводу расходов, и во время одного из таких визитов нам случилось пригласить на обед Соломона. Моррисон глянул на модный покрой сюртука и ньюгейтские нокеры[31], хмыкнул и пробормотал что-то про «очереднова шаркуна, у которого денег больше, чем здравого смысла», но не успел обед подойти к концу, как он готов был есть из руки Соломона.

Старикан, как обычно, бодро ныл про плачевное состояние нации, так что начали мы с супа с луком и курицей, палтуса под устричным соусом и налога на доход, на смену им пришли пирог с рубленой курятиной, отбивные котлеты из ягненка и Акт о шахтах, за которыми последовали оленина в бургундском, фрикассе из говядины и чартисты, а увенчали все десертом из мороженого с виноградом, черничного торта и ирландского вопроса. После чего наши леди (Элспет и любовница моего отца, Джуди, к которой Элспет, Б-г весть отчего, питала сильную привязанность) удалились, и за портвейном мы перешли к забастовкам шахтеров и Всеобщей Гибели Страны.

Отличная тема. Мой сатрап захрапел в кресле под разглагольствования Моррисона о происках подлых шахтеров, которые имеют наглость не соглашаться с тем, что их голые дети должны тягать вагонетки с углем всего по каких-нибудь пятнадцать часов в день.

– Это все трреклятая Королевская Комиссия, – вопит тесть, – от нее все зло – и оно будет распространяться, попомните мои слова! Коль парням моложе десяти нельзя работать под землей, так долго ли нам дожидаться, как их и на заводы запретят брать, а? Чтоб сдох этот молокосос Эшли! «Им учиться надоть», – говорит этот сопляк! А кто их выучит, как не я? Теперь будем ждать Акта о заводах – ей-ей!

– Поправки не примут еще года два, – спокойно говорит Соломон, и Моррисон изумленно уставился на него.

– А вам откудова знать?

– Но это же очевидно. Вышел Акт о шахтах, взбудораживший всю страну. И скоро наступят тяжелые времена – не через два, так через три года. Из доклада мистера Хорна это совершенно очевидно.