Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник) - Александр Дюма (1840)

С портретом, который мы создали, Борк представлял полную противоположность, как будто Провидение, поместив тут оба эти существа, хотело дополнить одного другим и умерить слабость строгостью. Борку было лет тридцать шесть или сорок, он родился в Манчестере, в низшем классе общества. Отец и мать хотели дать ему воспитание выше того, которое сами получили, и решились сделать для этого довольно значительные пожертвования, но вскоре один за другим умерли. Лишившись родителей, ребенок лишился и возможности оставаться в пансионе, в который они его отдали, но он был еще так мал, что не мог приняться за какое-нибудь ремесло, и потому, получив неполное воспитание, определился на военный корабль. Там он с лихвой испытал всю строгость морской дисциплины и, по мере того как переходил от низших званий к нынешнему, делался все безжалостнее к другим. Строгость его походила на мстительность. Наказывая своих подчиненных (конечно, поделом), он как будто вымещал на них то, что сам терпел, может быть, напрасно. Но между ним и его почтенным начальником было и другое, еще более заметное, отличие: у Борка тоже явилась некоторая нерешительность, но не при наказаниях, как у капитана Стенбау, а во время бури или сражения. Он как будто чувствовал, что общественное его положение уже при рождении не дало ему ни права повелевать другими людьми, ни силы бороться со стихиями. Пока продолжалось сражение или буря, он первый был в огне и на работе, и потому никто не говорил, что он не исполнял в точности своей обязанности. Между тем в обоих случаях некоторая бледность в лице, некоторое дрожание в голосе обличали его волнение, которым он никогда не мог овладеть настолько, чтобы скрыть его от своих подчиненных. Надо думать, что у него мужество было не даром природы, а результатом воспитания.

Эти два человека, занимая на шканцах места, указанные им морским табелем о рангах, казалось, были разделены между собой врожденной антипатией еще больше, чем чинопочитанием. Капитан обходился со своим лейтенантом столь же вежливо, как и со всеми другими, но, когда говорил с ним, в голосе его не было заметно кротости и доброты, за которую весь экипаж его обожал. Зато и Борк принимал приказания капитана совсем не так, как другие, он оказывал ему беспрекословную, но какую-то мрачную покорность, между тем как прочие подчиненные повиновались с величайшей радостью и готовностью.

Но одно довольно важное обстоятельство принудило их сблизиться на время, когда я ступил на корабль. Накануне при вечерней перекличке заметили, что семи человек недостает.

Капитану прежде всего пришло в голову, что эти семеро негодяев, которые, как известно было всему экипажу, не слишком ненавидели джин, загулялись, засидевшись за столом в какой-нибудь таверне, и что их придется в наказание продержать часа три-четыре на грот-вантах. Но когда капитан Стенбау сообщил лейтенанту это некоторого рода извинение, внушенное добротой, тот с сомнением покачал головой. И так как ветер, дувший с земли, не принес вестей об отсутствующих, то почтенный капитан, при всей своей снисходительности, должен был согласиться с лейтенантом Борком, поняв, что это дело довольно важное.

Такие происшествия нередко случаются на английских военных кораблях: матросы часто получают на судах Индийской Компании места, гораздо выгоднее тех, которые иногда насильно навязали им господа лорды адмиралтейства. Между тем, когда приказано выйти в море и надо при первом благополучном ветре сняться с якоря, ожидание добровольного или принужденного возвращения отсутствующих невозможно. В этих-то случаях применяется замысловатый способ – насильственная вербовка, которая состоит в том, что команда отправляется в какую-нибудь таверну и забирает столько людей, сколько нужно, чтобы пополнить недостающее число. Но так как при этом принуждены брать первого попавшегося, а в числе наших семи негодяев было человека три или четыре очень хороших матросов, то капитан решился сначала приложить все силы, чтобы захватить их.