Голос крови - Том Вулф (2012)

Тут добрый доктор делает серьезную мину и говорит:

– А теперь позвольте спросить, Бак: надеюсь, вы позвонили доктору Ллойду, как я вам советовал.

– А, я позвонил! Помогло моментально! Не помню, что он выписал.

– Наверное, эндомицин.

– Да, точно, его, эндомицин!

– Что ж, я рад, что он подействовал, Бак. Доктор Ллойд – король в своей области.

Норман вынимает из кармана удостоверение собственника, но его приятель Бак едва скользит по нему взглядом. Машет Норману проезжать и напутствует:

– Приятно отдохнуть!

Доктор Льюис растягивает лицо в самодовольной, как теперь понимает Магдалена, улыбке.

– Заметь, что Бак даже не заглянул в будку. А он должен был посмотреть, что там показывает экран. А там должна быть фотка собственника, забитого в базу, рядом с картинкой, которую он получает со сканера. И также номер медальона и номер в базе. И еще заметь, что наша очередь на паром въезжает первой, а это значит, что и выедет на том берегу тоже вперед всех.

Он смотрит на Магдалену, явно ожидая восторгов. Она не может придумать, что ему сказать. Какая вообще разница? Этот переход на пароме до острова его грез займет чуть больше семи минут.

– Мы с Баком приятели, – продолжает Норман. – Ты знаешь, невредно запоминать имена этой публики и поболтать иной раз. Они воспринимают это как знак уважения, а проявив к людям немного уважения, можно многого добиться.

Для Магдалены «Бак» означает еще кое-что. Латино ни в коем случае не могут звать Бак. Это насквозь англосское имя.

На пароме они оказываются почти во главе одной из колонн собственников. Нормана это обстоятельство приятно возбуждает.

– Если выглянуть, то за передней машиной увидишь остров.

Магдалене уже плевать на этот проклятый остров с высокой колокольни. По какой-то причине, которой она не может подобрать название, остров сам по себе вызывает в ней враждебность. Фишер-Айленд… да если бы он вдруг погрузился на дно бухты Бискейн, Магдалену это не встревожило бы ни на миг. Но она все равно выглядывает. Видно ей в основном крыло черного «Мерседеса», стоящего впереди, и крыло бурого «Мерседеса», возглавляющего соседний ряд. Между тем и другим виднеется… что-то. Наверное, Фишер-Айленд… то немногое, что можно разглядеть… Он не кажется Магдалене особенно замечательным зрелищем.

Она забирается обратно и замечает:

– Я так понимаю, Фишер-Айленд – это очень…

Ее разбирает желание выбрать слово порезче, чтобы немного сбить с Нормана его упоение новым статусом, но она сдерживается и договаривает:

– …очень англосское место.

– Ой, не знаю… – отвечает Норман. – Наверное, я просто не рассуждаю в таких категориях.:::::: Черта лысого ты не рассуждаешь.::::::

– Надеюсь, и ты не рассуждаешь. Куда мы едем, там не нужно считать англосов и латиносов, чтобы удостовериться, что они есть. Латиносы правят всей Южной Флоридой. И в политическом плане, и все самые успешные бизнесы тоже у них. Это меня не парит.

– Ну ясно, не парит, – язвит Магдалена. – Потому что ваши правят всей остальной страной. По-твоему, Южная Флорида – это маленькая копия… копия… копия Мексики или Колумбии, такой страны…

– Да нет! – не соглашается Норман. И снова расплывается в широкой улыбке. – Значит, теперь я – это «ваши»? Я когда-нибудь тебе говорил про «ваших»?

Магдалена понимает, что сорвалась. Ей неловко. Самым сладким голосом, какой только ей по силам сейчас, она воркует:

– Конечно нет, Норман.

Укладывает голову доктору на плечо и двумя руками гладит его руку выше локтя.

– Прости. Ты же понимаешь, я не в том смысле. Мне так повезло уже просто… быть с тобой… Ты меня простишь? Мне стыдно.

– Да нечего тут прощать, – отвечает Норман. – Мы не берем в эту поездку никакого тяжелого багажа. Прелестный денек. Нас ждут приключения, которые развлекут и удивят тебя, как ничто в прежней жизни.

– Это какие? – Магдалена торопится добавить: – …дорогой.