Голос крови - Том Вулф (2012)

Ровно двадцать четыре часа назад он выходил отсюда же, из гавани, паря на рукоплесканиях товарищей-полисменов, изумленно сознавая, что весь город – весь город! – видел по телевизору, как он – он! Нестор Камачо! – спас несчастного беднягу, загнанного ужасом на верхушку семидесятифутовой мачты и балансировавшего на краю смертельной бездны. Не больше чем через четверть часа он вошел к себе домой – и увидел, что отец дожидается в дверях, выставив пузо и скопив злобу, чтобы изгнать его из семьи… и из кубинского народа заодно. Все это так кошмарно, что Нестор всю ночь ворочается без сна, а поднявшись утром, узнает, что испаноязычные издания и каналы – то есть, по сути, кубинские – говорят о его последних сутках то же самое: Нестор Камачо предал свою семью и кубинский народ. Отец не только считает его ничтожеством, но и делает вид, будто Нестор растаял в воздухе. Ведет себя так, будто вправду его не замечает. Кого? Кого – его, Нестора? А его тут больше нет. Соседи, люди, которых он знает практически всю жизнь, отвернулись от него, в буквальном смысле разворачиваются на сто восемьдесят градусов, показывая спины. Его последняя надежда, спасение, последняя привязка к жизни, которой он жил двадцать пять лет, иначе говоря всю жизнь, – это его подружка. Они виделись, встречались, что в наше время означает: вместе ложились в постель, и Нестор любил ее всем сердцем. И вот чуть больше восьми часов назад она появляется, прямо перед тем как ему уходить на дежурство… чтобы сообщить, что видится, встречается и, несомненно, делит постель с другим, и hasta la vista, мой дорогой, отправляйся в утиль.

И в довершение всего начинается дежурство, и товарищи-копы, что сутки назад толкались вокруг него, будто стайка чирлидеров, держатся… ну, не отчужденно, но сухо. Нет, никто не злословит. Никто не обращается с ним как с предателем. Незаметно, чтобы кто-то из них хотел взять назад добрые слова, сказанные Нестору вчера. Смущены, вот и все. За двадцать четыре часа испаноязычное радио, испаноязычное телевидение и испаноязычная газета «Эль Нуэво Эральд» излупцевали Нестора досиня, и даже самые добряки незаметно отводят взгляды.

Единственный, кто выказал хоть какое-то желание поговорить о вчерашней суматохе, был американо Лонни Кайт, товарищ по тому дежурству. Он отвел Нестора в сторону перед погрузкой в катер и сказал:

– Смотри на все это так, Нестор («Нестер»). Если бы этот уебок торчал на мачте где-то еще, практически хоть где, все сейчас говорили бы одно: «Этот малый Камачо – просто Тарзан, у него такие банки, каменная кладка». Тебе не повезло, что все случилось у эстакады на глазах толпы бездельников вечером в пятницу, в час пик. Повылазили из машин, выстроились вдоль моста и с лучших мест смотрели представление: вон кубинский беглец, отважный малыш, борется с тупоголовым копом. Они ж ни хера не знают. Если бы не эти невдалые мудаки, никто бы не вопил, размахивая трусами.

Лонни-американо хотел морально поддержать Нестора, но только усугубил его тоску. Даже американос все знают! Даже американос в курсе, что его забросали камнями.

Нестор надеялся, что во время дежурства что-нибудь случится, что-то серьезное, например столкновение судов – ведь столкновения, по большей части небольших яхт и катеров, происходят все время, – и работа отвлечет его внимание. Но нет, служба шла своим чередом… дрейфующие катерки с заглохшими моторами, кому-то показалось, будто он видел пловцов на судовом ходу… придурок на сигаретнице носился по бухте, закладывая виражи, чтобы раскачать на волне другие лодки… пьяная компания швыряла в воду с борта пустые бутылки и какой-то мусор… вот и весь вечерний улов, ничего серьезного, чтобы отвлечь Нестора от его горьких забот… И к моменту возвращения в гавань он уже складывал, складывал, складывал свои бедствия…