Погружение - Дж. М. Ледгард (2011)

Ей заткнули рот, надели на голову мешок, а сверху натянули чадру, так что она вообще ничего не видела. Сверху вылили духов. Ее рвало внутри мешка, а слух ее должен был обостриться, так что сразу после окончания молитв она должна была услышать шаги – по площади шли пятьдесят человек, подбирая по дороге камни, а многосотенная толпа смотрела, перешептывалась, плакала. Ей было четырнадцать. Она должна была слышать, как мужчины останавливаются у линии, проведенной в пыли, и складывают камни в кучу. Как вся толпа задержала дыхание, а мужчины по команде подняли камни – и швырнули ей в голову. Как же неуклюже у них получилось, как же несогласованно они действовали. Многие промахнулись. Если уж девушку нельзя было спасти, если невозможно было вернуться в прошлое и все исправить, неужели нельзя было оказать ей одну последнюю услугу: заменить этих мужчин на тех, кто способен бросить камень, кто способен выбрать его и швырнуть прямо в цель, утешая себе тем, что более меткий бросок – более милосердный. Тогда это все закончилось бы. Вместо этого в лицо девушке попал только один камень, выбивший передние зубы. Им велели подобрать камни и подойти ближе. Толпа ревела в гневе, плакали родственники девушки. Какой-то мальчик побежал через площадь – он оказался ее двоюродным братом. Они выросли в одном доме. Он почти добежал до нее, когда его застрелили. Снова бросили камни. Кто-то попал. Позвали санитарок. Девушку вытащили из ямы и объявили живой, так что ее сунули обратно, засыпали песком и галькой и продолжили избиение. Толпа затихла. Когда ее вытащили снова, она была мертва. Тело бросили под солнцем, открытое всему миру. Санитарки заслоняли ее от мужчин, забивших ее насмерть. Они вытерли кровь и ошметки плоти с лица и груди, обмыли ее для похорон. Они молились над ней. Ее похоронили под фиговым деревом на улице – там, где мальчики играли в настольный футбол. Ноги ее были обращены к океану, а голова к площади. Ее приговорили к смерти за прелюбодеяние – религиозные власти узнали, что девушку изнасиловали.

Библейская сцена… нет, кораническая… священнослужители, кучи камней, восклицания, странные деревья, отбрасывающие уродливые тени, пыль, летящие камни, падающие мимо. Все это было древним, но новым. Последующая проповедь звучала из колонок. Он выгнал птицу и прислушался. Поперек площади протянули колючую проволоку, пулемет на одном из «ленд-крузеров» направили на толпу. Казнь писали на камеру, чтобы выложить в интернете. Видео загрузили в телефон и заставили его посмотреть. Ни ускорение, ни замедленная съемка, ни монтаж – ничто не могло это исправить. Такую несправедливость невозможно исправить. Если поставить видео на паузу, камни не замрут в воздухе. Если выключить звук, крики не затихнут.

* * *

Когда людей в порту накормили, он пошел обратно через площадь вместе с боевиками. Луна шла на убыль, и было темно. Яма все еще была там, на нее указал один из боевиков. Ее засыпали более темной землей. Как оспина на лице.

* * *

Однажды он упал в обморок и увидел Юсуфа аль-Афгани, стоящего на дне вади в сомалийской пустыне. Над ним бежали облака. Руки Юсуфа были по локоть погружены в кувшин со спермацетом. Потом он вдруг оказался на палубе корабля, капитаном, пиратом, корабль не двигался, паруса повисли, надвигался тропический шторм, воздух будто загустел. А потом корабль исчез, утонул, а Юсуф стоял под пальмой и снова опускал черные руки в спермацет. Они должны остаться в белом кувшине, они не могут исчезнуть, но откуда узнать это наверняка? Что делает Юсуф? Не хочет ли он помазать себя спермацетовым маслом, как при коронации, или просто засунуть белую массу в рот и сожрать, как телячьи мозги? Он смотрел и вспоминал другую картинку – раненого ангела финского художника Хуго Симберга, ангела, которого несут двое мальчишек. Он видел эту картину очень-очень давно, летом в Хельсинки, и она навсегда изменила его видение мира.