Погружение - Дж. М. Ледгард (2011)

Он входит в ледяную воду, волны смыкаются над ним, и он собирает в охапку ярко одетых детей:

У одних на лоб свисали белокурые волосы, у других темные. Щеки у них были розовые и белые, а большие широко открытые синие глаза смотрели прямо в небо, не двигались и не мигали.

Это была партия кукол.

* * *

Существует другой мир, но мы вынуждены жить в этом. Мы – медузы, выброшенные на берег.

Он знал, что должен держать свои мысли при себе. Он сопротивлялся стокгольмскому синдрому. Ему были отвратительны окружавшие его мусульмане – они избивали его и связывали, называли «мииистиром уатиром» и одновременно считали его нечистым, как обезьяну или крысу, и не прикасались к нему – разве что для того, чтобы ударить, и давали ему еду на его собственной тарелке, которая тоже считалась нечистой, и никто не мог к ней прикасаться. Они даже никогда не улыбались. Он плевал в них, когда они опускались на колени для молитвы. Большего они не заслуживали. Он плевал на них – затем же, зачем мастурбировал в тюрьме в Кисмайо, чтобы отделить себя от них. Других способов сделать это у него в распоряжении не было.

Они были глупы. Они не понимали своей собственной религии. Джихад поймал их в свои сети. Они лгали другим и себе. У них не было никакой стратегии. Они могли сражаться и убивать невинных – или быть уничтоженными. Очевидно, что они предпочли бы забвение капитуляции. Они не знали сомнений, и у них были совершенно пустые глаза. Несколько сомалийских мальчиков уже погибли так же, как и Саиф. Они походили на иссушенные, открытые всем ветрам пустоши. Ни живые, ни мертвые. Покрытые шрамами. Они записывали видео своего мученичества на дворе пастушеской хижины, с кипарисом на заднем плане.

Они копировали американскую секту «Небесные врата», члены которой записывали самоубийства на видео. Они совершили массовое самоубийство, предварительно посетив парк аттракционов. Поставили видео на запись и ушли с Земли на комету – по крайней мере, они в это верили, а их тела остались лежать в Калифорнии. Тела, волосы, пятидолларовая банкнота, лежащая в кармане, новенькие кроссовки. Они помогали друг другу уйти из жизни. А вот для последних оставшихся в живых никто не убрал рвоту, вызванную смесью водки и фенобарбитала, и не снял с головы пластиковый пакет.

Он остановился. Может быть, они тоже считали его тупым. Может быть, он вообще упал в трещину в скале. Все его истории вечно заканчивались смертью. Ударом топора по горбатой спине.

* * *

Они ехали целый день без остановки и вылезли из грузовика в деревне на южном побережье Кисмайо. Его приковали наручниками к деревянным рейлингам лодки-дау, на которой ходили охотники за акулами. Они плыли ночь и еще день. Ветер дул в лицо, море волновалось. Рыбаки босиком ходили по палубе, настраивая латинские паруса. Он был уверен, что они плывут на юг, в тренировочные лагеря Аль-Каиды в мангровых болотах вокруг Рас-Камбони, на границе с Кенией.

Наручники оставляли ему достаточную свободу движений, чтобы перегнуться через борт и почувствовать брызги на лице. Он пытался также отодвигаться от солнца, но все равно обгорел. Они отошли достаточно далеко от берега, чтобы он задумался о здешних глубинах. Охранники принесли ему ведро воды помыться и отвернулись, пока он совершал (другого слова тут не подобрать) свой туалет.

Лодка кренилась под слишком большим весом груза. В ней были боевики, рыбаки, козлы, сети, крючки, жаровня, на которой готовили рыбу, корзины с рисом, бананами и манго. Трюм был завален телами черноперых и желтых акул.

«Но по мере дальнейшего продвижения, – продолжает Мор в «Утопии», – все мало-помалу смягчается: климат становится менее суровым, почва – привлекательной от зелени, природа живых существ – более мягкой».