Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн (2008)

– Дермот, это вы? – спросила я.

– Он теперь не может говорить, – ответили мне на том конце провода. – Кто его спрашивает?

Я положила трубку, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Значит, он жив. Может быть, человек, который мне ответил, – это он сам, но не хочет в этом признаваться? Мне нужно туда поехать. Теперь я в этом уверена.

Сначала я направилась в библиотеку газет в Колиндейле. Мою машину починили, так что, по крайней мере, с этим затруднений у меня не возникло. Я попросила подшивку газет с 18 по 28 мая 1990 года – именно тогда публиковались самые свежие статьи о той аварии. Я не стала брать «Таймс» или «Телеграф». Мне только хотелось найти фотографии тех двух мужчин, и я, конечно, их обнаружила. Это было легко. Скорее всего, эти снимки отдали в газеты родственники Линча, а в случае Ллойда Фримана – театральный агент.

Ллойд был красивым мужчиной, высоким, с кудрявыми черными волосами и теми европеоидными чертами лица, которые так нравятся белым. Им безразлично, какие лица считают привлекательными чернокожие. Одна фотография, наверное, уже была в досье газеты. На ней Ллойд был запечатлен в роли Каски в постановке «Юлия Цезаря». Но по-настоящему меня заинтересовала фотография, видимо, сделанная на какой-то торжественной церемонии. У меня такого снимка быть не могло – меня никогда не приглашали на такие торжественные мероприятия, – но помню, как Джерри Фернал показывал мне фото, сделанные на каком-то приеме, который он организовал для своего фонда, и он стоял на одном из них рядом с каким-то малозначительным членом королевской семьи. На том снимке, где был Ллойд, его было плохо видно, так как слишком много других людей старались попасть в кадр, но стоящую рядом с ним женщину, держащую его под руку, я узнала сразу. Это была Кармен, она же Джульетта Киз.

Я едва удержалась от торжествующего возгласа. Служащим библиотеки это не понравилось бы. Я опомнилась и взяла себя в руки, стараясь дышать как можно медленнее.

Я была там, но до сих пор жалею об этом. И до сих пор жалею, а у меня в голове все время крутится название той пьесы, которую нам с Хиби предполагалось тогда посмотреть: «Угроза для жизни». Я очень испугалась. Всю дорогу до дома меня трясло, я дрожала, как старуха с болезнью Паркинсона. Я сидела в метро, и моя правая нога подпрыгивала вверх-вниз, а руки тряслись. На меня даже уставилась какая-то женщина, и тогда я закрыла глаза и опять старалась глубоко дышать. Я подумала, что прогулка пойдет мне на пользу, поэтому попробовала пройтись пешком до ближайшей станции метро, а не садиться в автобус, но меня била такая сильная дрожь, что пришлось присесть на автобусной остановке. Немного придя в себя, я огляделась. Рядом со мной стоял какой-то мужчина с собакой, как у Каллума. Я зашагала дальше, а когда оглянулась назад, остановка была пуста.

О том, что произошло в доме 23 на Уильям-Кросс-Корт, мне и думать не хочется, но я должна, если хочу сделать то, ради чего все это затевалось. Если Шон Линч меня так пугает, как я собираюсь бросить вызов Айвору Тэшему? Конечно, между ними есть разница. Шон Линч – бандит, а Тэшем – ну, он то, что мама называет джентльменом. Лучше бы мне побыстрее покончить с этим делом и забыть. Может быть, тогда я выброшу все это из головы и успокоюсь.

Дверь открыла старуха. На ней были брюки от спортивного костюма ярко-лилового цвета, блузка в цветочек и коричневый кардиган. Я спросила ее, не она ли миссис Линч, и она кивнула головой, хотя так и не назвала свое имя.

– Социальная служба Вестминстера, – представилась я.

Старуха покачала головой.

– Можно мне войти?