У Эшуорта упало сердце, он сразу понял, в какую передрягу попал. Как и всякий региональный менеджер, он составлял десятки таких отчетов с указанием сумм, истраченных в командировках, когда он колесил по своему региону; в общей сложности в год по ним набегало до 80 тыс. долл. И никто никогда не ставил под сомнение обоснованность его трат.

«Испытываете ли вы финансовые трудности?» – начал допрос Макгилликуди.

«Нет, у меня нет никаких финансовых трудностей, – заикаясь от волнения, почти выкрикнул Эшуорт, – я не делал ничего противозаконного, откуда вы взяли, что я в чем-то виноват?»

«Здесь собраны все ваши отчеты по расходам, все чеки, которые вы предъявили фирме для оплаты. Я хочу, чтобы вы дали мне пояснения по ним», – продолжал Макгилликуди, вываливая на стол целый ворох бумаг. Как заметил Эшуорт, это были его финансовые отчеты за все четыре года работы. Макгилликуди между тем приступил к форменному допросу: он выспрашивал подробности по каждой сумме, значащейся в каждом отчете. И так пункт за пунктом, день за днем. Чуть ли не каждый истраченный цент вызывал вопросы. В некоторых отчетах Эшуорта были указаны траты в 50 центов за проезд через Бэй-Бридж. Позвольте, вопрошал Макгилликуди, а где квитанции?! Эта мука длилась восемь часов без перерыва, и все это время несчастный Эшуорт мучительно припоминал, когда и на что потратил эти полдоллара или те полтора. Но вот его терпению пришел конец.

«Послушайте, – сказал он, – я сдаюсь. Я не могу вспомнить, на что тратил эти гроши. Все квитанции и чеки, какие я только мог собрать, – все перед вами».

«Ну что ж, – сказал Макгилликуди поднимаясь. – Расследование закончено, с вами все ясно».

В следующую минуту Эшуорт услышал, что он уволен за жульничество с финансовыми отчетами о расходах. Ему предписывалось покинуть компанию и немедленно забрать свои личные вещи из офиса в Сан-Франциско.

На ватных ногах Эшуорт, уничтоженный, покинул комнату. Охранник следовал за ним по пятам, пока он не покинул здание, где размещался офис Bache. Ему не позволили повидаться ни с кем из его товарищей из отдела налоговой защиты. На следующее утро, прилетев в Сан-Франциско, Эшуорт погнал машину к своему офису на Калифорния-стрит. Подъезжая, он заметил на бордюре перед зданием помятую картонную коробку. Когда Эшуорт заглянул внутрь и увидел ее содержимое, то почувствовал приступ дурноты.

Какой-то доброхот из Bache вышвырнул его вещи на улицу.

А в нью-йоркском офисе Бланк все не мог поверить, что Эшуорт уволен. Он считал, что Bache явно перегнула палку с этим расследованием. Он сомневался, что вообще кто-нибудь, даже сами проверяющие, способны выдержать такой пристрастный допрос, какому подвергся Эшуорт. Но по своей наивности Бланк решил, что случай с Эшуортом – единичный и не затронет остальных его сотрудников. Он даже ощутил некоторое облегчение из-за того, что инцидент с той проклятой сделкой закончился так быстро и работа отдела налоговой защиты вновь войдет в привычную колею.

Весной того же 1979 г. ему вдруг позвонили из службы безопасности Bache с требованием немедленно явиться.

Бланк поспешил на зов, ничуть не обеспокоенный. «Наверное, открылись какие-нибудь новые обстоятельства по делу Эшуорта и они хотят проинформировать меня», – решил Бланк. Но едва он переступил порог, как ему сообщили, что дело касается непосредственно его – теперь под расследованием оказался сам начальник отдела налоговой защиты. По словам сотрудника службы безопасности, есть сведения, что Бланк получил незаконное вознаграждение от главного партнера одного товарищества, ведущего дела с Bache. И теперь фирма желает подвергнуть Бланка допросу.