Орудия Ночи. Жестокие игры богов - Глен Кук (2014)

– Костыль уже собирает всех, – отозвался старый Аз. – Одними отравленными стрелами и копьями тут не обойдешься.

– Да уж. Но он теперь безлошадный и ранен. Местности не знает. Может, нужно просто подкараулить его у источника.

– Я поеду, – с глубоким вздохом сказал аль-Азер эр-Селим. – Буду осторожнее, чем аль-Ирики.

– Обязательно. Мне без тебя не справиться.

Костыль и другие воины из старого отряда ша-луг усмехнулись, услышав слова генерала, и отправились мстить за причиненное колдуном зло.

Даже в самые спокойные дни работы в крепости хватало. Самое важное – емкости с водой, которые требовалось доливать и регулярно чистить, чтобы вода не застаивалась; еще надо было ухаживать за лошадьми, убирать навоз, привозить сено, пасти и охранять овец и коз, которых в случае нападения на Гериг немедленно отводили в безопасное место.

И самая неприятная обязанность – загодя копать могилы. Вырубать их в твердой почве было сущим наказанием. В тот день, когда в Тель-Муссу явился Шельмец, оказались заняты все выкопанные могилы, кроме одной.

Зато погибшие лошади для многих ягнят и коз отсрочили встречу с мясником.

14

Антье, Орудие

Брат Свечка не привык обращаться с мольбами к доброму Господу и обычно просил Его лишь укрепить своего слугу в вере. Но в последнее время, как ни прискорбно, монах обращался к Богу все чаще и столь же часто пытался вступиться за Кедлу Ришо.

На востоке от Кастрересона Коннек, образно выражаясь, охватило пламя. Два небольших арнгендских отряда (менее ста человек в каждом) болтались по округе в надежде, что Анна Менандская вышлет подкрепление. Оба этих отряда Кедла загнала за стены. Каждый день до Антье доходили все новые истории об очередной жестокой схватке, в которой пали братья из Конгрегации или арнгендские солдаты.

Сочия изнемогала от зависти, а брат Свечка изо всех сил пытался сделать так, чтобы она не забывала о своих обязанностях матери и повелительницы Антье.

Бернардин Амбершель почти не сталкивался с противниками правления Сочии: вояки ее любили, народ принимал.

Постепенно в результате военных побед зарождалось благополучие.

Сочия сцапала совершенного за поздним ужином. Старик сидел в небольшой комнатушке, примыкавшей к кухне, где оба они часто ели в одиночестве. День у графини выдался непростой.

– Совершенный, а могу я приказать принять новый закон?

– Что-что? – Монах не успел даже донести ложку до рта.

– Хочу, чтобы за нытье секли, а за глупость карали смертной казнью. Чего только от меня не требуют! Недоумки! Чушь какая-то! Ведут себя как избалованные четырехлетки!

– Ногами топают и вопят? – уточнил брат Свечка.

– Почему они не желают думать? Почему не хотят принять ответственность за самих себя?

Совершенный молчал.

– И чего это вы на меня так вылупились? Нет, не смейте! Не смейте все это поворачивать против меня!

И снова совершенный ничего не сказал.

– Тут совсем другое дело!

«Конечно другое», – словно бы говорила улыбка Свечки. Когда ныла Сочия Рольт – то уж по важному делу, она же не лавочник какой-нибудь, не ремесленник, которому всего-то и надо, что немного уважения.

– Проклятье! Ладно, вы победили. Мне, возможно, тоже пришлось бы отведать плетки. Но даже если и так…

– Повзрослев, ты поймешь, что почти все люди слабы. И ленивы к тому же. Слабые и ленивые люди ноют и жалуются. Иначе пришлось бы рискнуть и сделать что должно. А те несправедливости, от которых они страдают, часто даже и исправлять нет нужды, потому что несправедливости эти существуют лишь у них в голове.

Сочия надулась.

– Чтобы поступать правильно, нужна особая сила, а чтоб понять все, зоркий глаз.

– Эти ваши уроки! Вечно-то вы мне урок норовите преподать.

– Таково, девочка, мое призвание. Я же вроде как учитель.