— Если бы, — усмехнулся Славин. — Это было бы прекрасно, будь он нашим человеком, он ведь знает так много секретов: особенно по устройству кондиционированных машин в вашем «Хилтоне»…

— Как его фамилия?

— Белью. Айвен Белью. И если станете говорить с Глэббом, не ссылайтесь на меня — ладно?

— Почему? Симптом русской болезни — кругом шпионы?

— Все-то вы про нас знаете… Только запомните: как только вы зададите ему вопрос о Белью, он сразу же спросит; «Когда об этом узнал Славин»? То есть не сразу, через полчаса, между делом, но спросит обязательно.

— Пари?

— Бутылка водки.

— Принято. Я вам позвоню.

— Лучше заходите. Вы где сегодня обедаете?

— Не знаю еще.

— Поехали в «макдоналдс», на окраину? Там интересно смотреть людей.

— Хорошо, давайте встретимся в холле. Два часа — вас устраивает?

Девушка в бюро по аренде машин нашла, наконец, «фиат»: Славин не хотел брать ни «форд» (дорог, бензина жрет по двадцать литров), ни «мерседес»; он полагал, что «фиат» привычен, не надо будет «вживаться» в машину, приноравливать себя к ней, как-никак, «жигулевский» папа, садись себе и жми.

Перед тем как выехать в город, Славин поговорил с механиком гаража.

— Я никогда не ездил в Африке, — сказал он. — Научите меня, как не попасться вашим фараонам.

— Они у нас мирные, сэр. Если, конечно, вы сильно надеретесь — права заберут. С вас, с белого, сдерут долларов сто — тут такая такса в полиции, — но обязательно промучают, не научились еще элегантно брать взятки.

— Что еще надо знать белому шоферу?

— Да ничего больше, сдается мне, сэр. Если ночью возьмете девку и решите побаловаться с ней, не разрешайте ей раздеваться. У нас теперь девки стали умными, дают себя раздеть, а потом вопят, что их грабят. За то, чтобы погасить такой скандал, сдерут триста баков, не меньше…

— Спасибо, запомню, — пообещал Славин. — Больше опасаться нечего?

— Нечего. Очки носите?

— Да.

— Не забудьте взять с собой. Заметили, как много у нас людей ходят в очках? Зрение ни к черту, говорят, наши дедушки и бабушки не то лопали, что следует, авитаминоз и все такое прочее, так что полиция и на этом греет руки, правда, берут не дорого, долларов двадцать, для вас это, может, не деньги, а для наших людей страшнее штрафа быть не может.

«Для меня тоже, — подумал Славин. — Спасибо тебе, механик. Сейчас мне надо действовать. Только б не напился Пол. Он не продаст меня Глэббу. Не должен. А если и продаст, то что ж, ничего не попишешь, еще более убыстрится темп нашей партии. А то, что она началась, и началась с нападения Глэбба, — очевидно. Но все-таки не надо было ему искать меня в подвале, не надо ему было так явно торжествовать победу».

Славин выехал на широкую авениду, которая шла по берегу океана, попробовал машину — «фиатик» чувствовал ногу; тормоза мертвые, резкие.

Славин посмотрел в зеркальце: черный «мерседес» шел следом, и было в нем четыре пассажира.

«Ну что ж, — подумал он, — давайте погоняем, ребята. Зря вы только затеяли это. Зря. Лучше бы турнули отсюда Глэбба и его шарагу, тогда бы мне не пришлось прилетать сюда, и искать Айвена Белью, и гонять по городу, чтобы выяснить то, что надо выяснить, и я выясню это, уж обещаю вам, обязательно выясню».

Возле бензозаправочной станции он резко затормозил, свернул скрипуче, шины завизжали. «Мерседес» опоздал с поворотом, пронесся мимо, остановился возле газетного киоска; двери долго не открывались, видимо, луисбургская наружка думала, что Славин развернет машину и поедет в обратном направлении. Лишь когда он попросил залить ему бензин и служитель, открыв пробку, включил счетчик, из «мерседеса» вылез высокий парень, подошел к киоскеру и взял газету.

— Проверьте, пожалуйста, как подкачаны шины, — попросил Славин, пристегиваясь толстым ремнем к сиденью.

— Вполне нормально, — ответил служитель, глянув на колеса.