ТАСС уполномочен заявить - Семенов Юлиан Семенович

— Вы что-нибудь понимаете? — спросил Константинов Панова. — Я — ничего, ровным счетом. Знаете что, — он обернулся к Проскурину, — давайте-ка я съезжу к Ниязметовой, с Винтер я был знаком, разговор может оказаться более предметным. Предупредите ее, пожалуйста, о моем визите — чем скорее, тем лучше…

Однако поездку к Ниязметовой пришлось отложить: генерал-лейтенант Федоров внезапно вызвал к себе Константинова, Проскурина и Коновалова. Лицо его было бледным, до синевы бледным. Он сидел за столом, вытянув перед собою руки с зажатыми в них разноцветными карандашами, и было видно, что пальцы его сейчас ледяные, ногти даже посинели.

— Ни для кого из вас не будет открытием, — сказал он, — если я позволю себе повторить, что разведка не будет вести в течение года радиомонолог. Существует обратная связь, о которой мы не имеем ни малейшего представления. Существует диалог, оживленность которого, как мы имели возможность убедиться, зависит от напряженности, усиливающейся ныне на африканском континенте, конкретно — в Нагонии. Вывод очевиден: источник — лицо хорошо осведомленное, он информирует хозяев по широкому кругу вопросов. Следовательно, каждый состоявшийся диалог — это нанесенный нам ущерб. Установить его — невозможно. Мы установим его — но чем позже, тем большую цену заплатим за его возмещение. Вот так. Теперь ознакомьтесь со спецсообщением, которое мне только что передали у руководства…

Федоров открыл красную папку, откашлялся и медленно, чуть не по слогам, зачитал:

«Сегодня в пять часов утра при переходе к берегам Луисбурга взорвалось транспортное судно „Глеб Успенский“, приписанное к порту Одесса, с грузом для Нагонии. Судно вышло из Мурманска, имея на борту сельскохозяйственную технику, грузовики и лекарства. Погибло три члена экипажа».

Федоров медленно оглядел чекистов, снова начал сжимать пальцы, словно грея их:

— Мне сдается, что эта акция — самодеятельность ЦРУ. Правительство не могло санкционировать такого рода бесстыдство, — в конце концов, они понимают — ситуация такова, что скрыть это не удастся.

Федоров помолчал и очень тихо, сдерживаясь, заключил:

— Мне сдается также, что после сообщения о гибели корабля Феликс Эдмундович подал бы в отставку! Ясно?! Ибо мы в этом виноваты. Мы! Славин мудрит в Луисбурге, вы тут планы чертите, а шпион губит людей, технику! Не можете найти — так и скажите, поставим других!

— Славин достойно выполняет свой долг. Я же готов подать в отставку немедленно, — тихо сказал Константинов.

Федоров убрал со стола руки:

— Что касается отставки: сначала сделайте то, что вам надлежит сделать, генерал. Это все. Вы свободны.

Славин

На коктейле в советском посольстве Глэбб отвел Зотова в сторону, передал ему маленькую книгу в растрепанном переплете, пояснив:

— Это было, оказывается, чертовски трудно найти. Пришлось запрашивать Вашингтон, помогло русское издательство Камкина.

— Спасибо. На сколько времени даете?

— Навсегда.

— Полно вам. Неделя — годится?

— Вполне. Хотите переснять на ксероксе?

— У нас поганый ксерокс, я, видимо, сделаю фотокопию.

Книголюб — Зотов не удержался, глянул год издания книги об африканском фольклоре: 1897.

— Спасибо, Джон, — повторил он, — я вам обязан, право.

— Это я вам обязан, Эндрю.

— Мне? Чем?

— Дружбой.

— Дружба исключает понятие «обязан», Джон, так мы, во всяком случае, полагаем, мы, русские. «Обязан» — приложимо к бизнесу.

— Кстати, о бизнесе. Вы бы не могли помочь мне?

— В чем?

— Я бы хотел увидеть вашего торгового представителя.

— Я это устрою. Тема?

— Нагония.

— Какое вы имеете отношение к Нагонии?