Ассимиляция - Джефф Вандермеер

Со стоном, предвкушая резкую боль или обморок – ни того ни другого не случилось, – Саул поднялся и встал на ноги, прочно, не пошатнувшись, испытывая пугающе мощный прилив сил. Даже прошитое пулей плечо не болело. Он или не ранен, или ранен настолько тяжело, что бредит и ему вот-вот наступит конец. Все, что приходило ему в голову, тут же переводилось в слова, боль обратилась в особый язык, и он схватился за него, понимая каким-то шестым чувством: отпустить его – значит сдаться, а у него и так осталось мало времени.

Он поднял голову, взглянул на фонарную комнату маяка, представил, как летит вниз с этой высоты. Что-то внутри спасло его, защитило. Ко времени, когда он ударился о землю, он уже не был самим собой, падение превратилось в спуск, такой плавный и легкий, точно он находился в нежно обволакивающем его коконе, соскальзывающем вниз и целующем песок. Словно деталь, встающая на заранее предназначенное ей место.

Потом Саул покосился на Генри и, даже несмотря на темноту, понял, что тот еще жив, лежит, устремив на него пристальный и какой-то отстраненный взгляд – в точности так же смотрели на Саула звезды с неба. Этот взгляд словно доходил до Саула сквозь века, долетал через необъятные, не подлежащие измерению пространства. Обещающий блаженство и одновременно убийственный взгляд. Взгляд грязного наемного убийцы. Взгляд падшего ангела, изуродованного временем.

Саул не хотел, чтобы на него так смотрели, и отошел от Генри на небольшое расстояние, двинулся по пляжу поближе к воде. Чарли был где-то там, в открытом море, занимался ночной рыбалкой. Саулу хотелось, чтобы Чарли оказался рядом и в то же время чтобы он держался как можно дальше от всего, что здесь происходит.

Саул направился к гряде скал, где так любила бегать и играть Глория, к лужицам, оставшимся после прилива, и долго молча сидел там, стараясь прийти в себя.

Ему казалось, что далеко в море видны изогнутые спины левиафанов, видно, как они выпрыгивают из воды, а потом возвращаются на глубину. Повеяло резкой вонью нефти, и бензина, и каких-то еще химических веществ, накатывал прилив, теперь море подступало почти к его ногам. Он увидел, что весь пляж завален мусором, пластиковыми пакетами и бутылками, металлическими и деревянными обломками, бочками и трубами, успевшими обрасти водорослями и ракушками. Всплывали из воды и обломки кораблей. Прежде на этом берегу никогда не было мусора, но теперь все изменилось.

А над головой, в безлунном небе, с невероятной скоростью кружились звезды, пролетая со все нарастающим грохотом, визгом и криками, исчерчивали небо все быстрей и быстрей, пока тьма не начала распадаться и вместо нее не появились узкие полоски ослепительного света.

Робкой тенью рядом с ним возник Генри. Но Саул больше его не боялся.

– Я умер? – спросил он.

Генри промолчал.

А потом, через секунду-другую, Саул спросил:

– Ты ведь уже не Генри, верно?

И снова нет ответа.

– Кто ты?

Генри взглянул на Саула и снова отвернулся.

Чарли в лодке, в открытом море, на ночной рыбалке, далеко от берега, ото всего, что здесь творится. Саул физически чувствовал его, это ощущение рвалось наружу, словно живое существо. Билось все сильнее, и сильнее, и сильнее.

– Я когда-нибудь увижу Чарли?

Генри повернулся к Саулу спиной, двинулся по берегу, спотыкаясь, весь какой-то переломанный. Сделал несколько шагов, пошатнулся – внутри надломилось что-то еще – и рухнул на песок, прополз еще несколько футов и замер. Все постигнет откровение и возликует, открыв знание зловонного плода из руки грешника, ибо нет греха ни во тьме, ни в свете, которого семена мертвецов не смогли бы простить.

Что-то вздымалось в нем, точно волна. Что-то собиралось выйти из него. Он чувствовал себя слабым и неуязвимым одновременно. Значит, вот как оно происходит? Неужели Господь избрал именно такой путь, чтоб прийти к нему?