Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич (2007)

– А что прикажете делать – стрелять? Да они меня и не остановили, не на того, знаете ли, напали. До кабинета начальника я дошел, в общем-то, без проблем, а вот там уперся. Сидит, знаете, такая харя в полковничьих погонах и ничего не хочет слышать. Результаты экспертизы еще не готовы, разглашать тайну следствия считаю преждевременным, и вообще, какие вам нужны результаты всего через сутки после убийства? Что я вам – старик Хоттабыч? Я уже начал понимать, что придется, наверное, действовать через вас, по официальным каналам, и тут наша Ирина Константиновна встает, вежливо извиняется и неторопливо, так, знаете ли, будто на прогулке, удаляется за дверь. Не было ее, наверное, минуты две. Потом постучалась, вошла, снова извинилась и села на место, как ни в чем не бывало. Я, признаться, не понял, куда она ходила. Туалет у них там в другом конце коридора, да и не такая это птица, чтобы в ментовке сортиры посещать, тем более что несет оттуда по всему коридору – труба у них, что ли, прохудилась?

Ну, словом, села она на место и дальше слушает, как мы с господином полковником переливаем из пустого в порожнее. Я начинаю видеть, что он, господин полковник то есть, уже прикидывает, как бы это ему выставить нас из кабинета. Ну, и я тоже, конечно, прикидываю, как бы ему между глаз закатать и целым из этой ментовки убраться. Если бы один, так с этим делом никаких проблем, но я же с дамой! Хотя, Федор Филиппович, есть у меня подозрение, что она только этого и ждала...

– Чего?

– Чтобы я ему... того, между глаз. Держалась она превосходно, но глаза... Не глаза, а спаренный боевой лазер – так и сверкают! Словом, дело близится к бесславному финалу, и тут вдруг на столе у господина полковника начинает звонить телефон. Не буду описывать, что с ним, беднягой, было. Скажу лишь, что разговаривал он стоя, и не просто стоя, а по стойке "смирно", и собеседника своего называл не иначе как "товарищ министр". А когда закончил, сел, попыхтел немного, пот с лысины вытер и велел принести папку с делом, а чтобы мы не напрягались, сам все рассказал – коротко, ясно и исчерпывающе.

Федор Филиппович задумчиво пощипал верхнюю губу.

– Ты считаешь, что она звонила Назарову?

– Да, – сказал Глеб. – И мне, честно говоря, это не очень нравится. Получается, что Назаров теперь будет постоянно в курсе всех предпринимаемых нами действий.

– Да на здоровье, – рассеянно произнес генерал Потапчук. – Нужны ему твои действия как собаке пятая нога... Привыкать нам, что ли, работать под колпаком у большого начальства? Не помешал ведь – помог, так чего тебе еще? Скажи лучше, что ты обо всем этом думаешь.

Глеб забросил ногу на ногу, откинулся в кресле и некоторое время разглядывал покрытый трещинами потолок, как будто там было что-то написано.

– Выводы делать действительно рано, – сказал он наконец, – но картина вырисовывается занятная. Смотрите, что получается. Профессор Андронов погибает в результате нелепой случайности как раз в тот день, когда ему должны были принести для экспертизы этюд Иванова к "Явлению Христа народу". Приносили ему этюд или не приносили, никто не знает, и спросить некого – профессор мертв. Его дочь думает... вернее, чувствует, что смерть отца косвенно связана с картиной, и подолгу простаивает возле нее. Это чисто эмоциональный акт, но в конце концов она вдруг замечает, что с картиной что-то не так, как будто это не оригинал, а искусно выполненная копия. Учитывая нервный стресс после гибели отца и то, сколько времени она в общей сложности провела возле этой картины, можно предположить, что ее так называемое открытие стало результатом легкого психического расстройства, этакой навязчивой идеи... словом, что все это ей просто почудилось, а на самом деле с картиной все в полнейшем порядке.