Троянская тайна - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Процесс посадки в спортивную "хонду" напоминал погружение в ванну. Глеб садился осторожно, но в самом конце все-таки провалился. Утвердившись наконец на кожаном сиденье, он почувствовал, что его зад находится в какой-нибудь паре сантиметров от асфальта, что на деле было недалеко от действительности.

Ирина Константиновна привычно уселась за руль и воткнула ключ в замок зажигания. Изо всех сил стараясь не быть чересчур саркастичным, Глеб с предельной вежливостью поинтересовался, как это она ухитряется водить машину в обуви на таких высоких каблуках. Вместо ответа Ирина Константиновна, изогнувшись, одну за другой сняла туфли и зашвырнула их на заднее сиденье. В следующее мгновение двигатель ожил, взвыл, как голодный демон, и Глеба вжало в спинку сиденья.

Как всякий русский (если верить Николаю Васильевичу Гоголю), Сиверов любил быструю езду, но с одной существенной оговоркой: за рулем должен был находиться кто-то, в чьем водительском мастерстве Глеб был полностью уверен, а еще лучше – он сам. Кроме того, слово "быстро" каждый понимает по-своему. Для кого-то быстро – это восемьдесят километров в час, а кому-то и сто пятьдесят кажутся черепашьей скоростью.

Ирина Константиновна относилась ко второй категории, а сейчас она к тому же здорово спешила, не то стремясь поскорее развеять свои сомнения, не то торопясь избавиться от неприятного ей попутчика. Встречный ветер ревел, обтекая гладкий корпус, двигатель выл на высокой ноте, очертания несущихся навстречу домов и деревьев казались размытыми, на приборной панели дрожали стрелки, на которые Глеб старался не смотреть. Он не знал, наблюдает ли за ним Ирина Константиновна, но на всякий случай сохранял индифферентное выражение лица и каким-то образом умудрялся не жмуриться даже при самых лихих маневрах. Еще он избегал смотреть на оголившиеся колени Ирины Константиновны – вовсе не потому, что зрелище было отталкивающее, а из простой джентльменской вежливости. Поскольку ни на приборную панель, ни на попутчицу смотреть было нельзя, Глебу оставалось только одно – следить за дорогой, и это стало настоящим испытанием для его нервов. ("Не знал, что они у тебя есть", – посмеиваясь, вставил в этом месте его рассказа Федор Филиппович, и Глеб в ответ только развел руками – он и сам об этом не знал до сегодняшнего дня.)

Ирина Константиновна вела машину непринужденно, сидя в расслабленной позе и орудуя рычагом стандартной коробки передач с такой небрежной легкостью, словно это была кисточка для нанесения макияжа. Стиль вождения у нее был впечатляющий, как и послужной список. Глеб немного злился на Федора Филипповича за то, что тот не предупредил его, с кем придется иметь дело. Достаточно было просто назвать фамилию, остальное Глеб знал – не все, конечно, а лишь то, что можно почерпнуть из справочников, специальных статей и архивных материалов. Даже такой профан в искусствоведении, каким был Глеб Сиверов, за пару последних месяцев узнал, кто такие профессор Андронов и его дочь: начав вплотную интересоваться этой средой, не наткнуться на информацию о них было невозможно. Разумеется, в просмотренных Глебом файлах ничего не говорилось о том, какова была доля знаменитого отца в успехах дочери; впрочем, судя по тому, что ее охотно приглашали для консультаций как музеи, так и крупные частные коллекционеры, она чего-то стоила и сама по себе. У нее были обширные и глубокие знания, подкрепленные, судя по многочисленным отзывам, прекрасно развитой интуицией; кроме того, если судить по стилю езды, она была ярко выраженным экстремалом и нуждалась в адреналине, как наркоман в косяке.