Анна любила своего мужа, невзирая на его ревность и упрямство. Он научил ее отличать страстное увлечение от подлинного единения в настоящей любви. Джордж стал второй половиной ее существа, не только отцом ее детей, но и единственным человеком, без которого она не могла себе представить остаток своей жизни.

Вероятность того, что она лишится его любви навсегда, если не сумеет убедить его в своей искренности, заставила Анну разволноваться. Что, если совершенные ею грехи теперь будут незримо стоять между ними? Что, если Джордж знает, когда именно она была любовницей Уилла, и не простит ей попытку обмануть его? Что, если он не поверил ее признаниям в любви?

Анне хотелось вопить от отчаяния, но вокруг находились покои других аристократов, а холщовые стены не задерживали звуков. Все только осложнилось бы, если бы Гастингсы втянули в свои семейные неурядицы остальных придворных. Вместо этого Анна уткнулась лицом в камзол Джорджа, изо всех сил стараясь сдержать слезы, стремясь совладать со своими чувствами и найти нужные слова, чтобы убедить своего мужа в своей искренности.

Тело Джорджа окаменело от внутреннего напряжения, но когда Анна к нему прильнула, то почувствовала, как он начал оттаивать. Его рука потянулась, чтобы погладить ее волосы, и Анна обрадовалась тому, что сняла свой гейбл, пока ожидала его возвращения. Джордж запустил пальцы в ее густые каштановые локоны, как будто это успокаивало его так же, как и ее. А потом наконец склонил голову и нежно поцеловал жену в щеку.

– Я давным-давно простил тебя, Анна.

Судорожно сглотнув, она набралась смелости взглянуть ему прямо в глаза.

– Но любишь ли ты меня как прежде? – спросила она шепотом.

– Всегда любил.

Затем Джордж глубоко вздохнул.

– Комптон тоже тебя любит. Наверное, это очень плохо. Наверное, это грех. Но он любит тебя так же сильно, как и я. Мне жаль его жену.

– После всех доставленных ею неприятностей?

– Ведь, как бы она ни была несчастлива, идея разжечь между нами раздор принадлежала не ей. Ее вдохновил на это кардинал Уолси.

Освободившись от объятий жены, Джордж принес графин с испанским вином и наполнил два кубка. Анна взяла предложенный ей кубок и отхлебнула из него, хотя пить ей не хотелось. Худшее было позади, она на это надеялась. Однако время забыть все волнения этого дня и утешить друг друга в супружеской постели еще не пришло. Сперва, видимо, им придется признать малоприятную истину – самый могущественный человек Англии решил строить им козни. Из того, что сказала Джорджу леди Комптон, а он потом пересказал ей, выходило, что именно кардинал Уолси внушил жене Уилла мысль о том, что Анна по-прежнему посещает постель ее супруга.

– Зачем Уолси лжет? – спросила Анна, усаживаясь на один из двух табуретов, стоявших у небольшого стола.

Их покои были роскошными, но слишком тесными, чтобы вместить какую-либо мебель, помимо кровати и пары сундуков.

– Чтобы посеять распри, – сказал Джордж, занимая второй табурет. – Зачем же еще?

– Но мне казалось, в последнее время ты в хороших отношениях с Уолси. И мой брат, похоже, тоже неплохо с ним ладит.

– Возможно, Уолси замышляет недоброе против Комптона.

Джордж немного поразмыслил о возможности такого поворота событий.

– Уолси всегда ревностно воспринимал влияние на короля Генриха его друзей детства. Будучи распорядителем королевского туалета, Уилл особенно близок к монарху. Немало просителей делали ему щедрые подношения за все эти годы, чтобы воспользоваться его влиянием, ради получения помилования или даров в виде земельных наделов и жалованья из казны. Кроме того, Комптон заведует личными финансами короля. Я бы не удивился, узнав, что кое-что прилипает к его рукам.

– Джордж, он не мошенник!

– Нет, он действительно не мошенник. Просто это одна из привилегий, которыми он награжден за свою службу королю.