Я, Мона Лиза - Джинн Калогридис (2007)

Леонардо тоже мучился, раздираемый печалью и чувством вины. Не будь он так подавлен, то, вероятно, позволил бы себе восхититься неповторимыми чертами Великолепного, особенно его носом. Переносица поднималась небольшим горбиком сразу под бровями, затем становилась плоской и резко, без перехода, исчезала, словно Господь провел по носу большим пальцем и примял его книзу. Но нос не сдавался, вновь задиристо поднимался, поражая своей длиной, и сразу клонился влево. Такая форма носа делала его обладателя гундосым и имела еще и другое последствие: за все годы, что Леонардо знал Лоренцо, он ни разу не видел, чтобы тот, выйдя в свой знаменитый сад, насладился ароматом хотя бы одного цветка. Лоренцо ни разу не сделал комплимента женщине, похвалив ее духи, да и вообще не отпускал замечаний по поводу любых запахов, как приятных, так и отвратительных; более того, любое подобное замечание в устах других людей приводило его в недоумение. Напрашивался один-единственный вывод: Лоренцо был лишен обоняния.

В тот вечер на Великолепном была шерстяная туника насыщенного синего цвета с отделкой на рукавах и манжетах белым горностаем. Победитель не праздновал радостно победу, не злорадствовал; казалось, его что-то беспокоит.

– Вероятно, ты уже догадался, зачем я тебя позвал, – сказал он.

– Да. Завтра я должен быть на площади, чтобы высмотреть третьего. – Леонардо замялся. Его тоже что-то беспокоило. – Но сначала мне нужна ваша гарантия.

– Проси о чем угодно. Наконец-то я заполучил Барончелли, но мне не знать покоя, пока не найдется третий убийца.

– Барончелли предстоит умереть. Ходят слухи, что его немилосердно пытали.

Лоренцо поспешил перебить:

– Слухи небезосновательны. Я очень надеялся, что он поможет отыскать еще одного убийцу моего брата. Но он настаивал, что не знает этого человека. Если все-таки знает, то унесет тайну с собою прямо в ад.

Великолепный произнес это с такой горечью, что Леонардо не сразу продолжил:

– Мессер Лоренцо, если я найду этого третьего убийцу, то не смогу с чистой совестью отдать его на растерзание.

Лоренцо отпрянул, словно только что получил пощечину, голос его зазвенел от возмущения.

– Ты готов позволить заговорщику, повинному в смерти моего брата, гулять на свободе?

– Нет. – Голос Леонардо слегка дрожал. – Я ставил вашего брата выше всех людей.

– Знаю, – тихо ответил Лоренцо, давая ясно понять, что ему известны истинные мотивы такого мнения. – Поэтому я также знаю, что из всех людей ты самый верный мой союзник.

Собравшись с силами, Леонардо склонил голову в поклоне, потом снова поднял ее.

– Я бы хотел видеть справедливый суд над этим человеком. Его должны лишить свободы, пусть работает на благо людей и проводит остаток жизни в размышлениях о содеянном преступлении.

Лоренцо выпятил вперед подбородок, слегка оскалившись.

– Такими воззрениями можно только восхищаться. – Он помолчал. – Я благоразумный человек и, как и ты, честен. Если я дам слово, что этот заговорщик, если ты его отыщешь, не будет убит, а сядет за решетку, ты согласишься пойти на площадь и поискать его там?

– Соглашусь, – пообещал Леонардо. – А если меня завтра ждет неудача, то я не прекращу поиска до тех пор, пока он не будет найден.

Лоренцо удовлетворенно кивнул и бросил взгляд в сторону, где на стене висела фламандская картина, выполненная с чарующим мастерством.

– Тебе следует знать, что этот человек… – Он замолк, но потом продолжил: – Речь идет не просто об убийстве моего брата, Леонардо, все гораздо серьезнее. Они хотят нас уничтожить.

– Уничтожить всю семью?

Лоренцо вновь обратил на него взгляд.

– Тебя. Меня. Боттичелли. Верроккио. Перуджино. Гирландайо. Все то, чем является Флоренция.

Леонардо открыл было рот, собираясь спросить: «Кто? Кто намерен это сделать?» – но Великолепный поднял руку, призывая его к молчанию.