Белый, как снег - Салла Симукка (2013)

Физическая «Карта сокровищ» тоже составлялась на основе доверия. Создатель карты рисовал свое тело и обозначал объекты, с которыми нужно было что-то сделать. Смотрящий на карту должен был выбрать, в каком порядке идти от объекта к объекту и сколько раз. Создатель карты всегда рассказывал после выбора смотрящего, как он хочет, чтобы поступили с объектом – прикоснулись, поцеловали, укусили или просто посмотрели. Смотрящий на карту должен был выполнить все эти желания.

«Карты сокровищ» не были самоцелью. Всего лишь нежная игра, которую можно было прекратить в любой момент. Можно было по желанию отбросить в сторону буквы и картинки и сосредоточиться на том, как одни ситуации приводят к другим – непринужденно, сами по себе.

Было время, когда между Белоснежкой и Огоньком все было правильно, ясно, хорошо и естественно. Она потом часто видела это во сне. И каждый раз пробуждение казалось насильственным и несправедливым.

Зачем же просыпаться, когда реальность сна и лучше, и вернее?

Он соврал. Он рассказал то, что могло быть, но чего не было. Он четко и аккуратно продумал историю и не попался.

Так ли уж плоха ложь? Если ложь прекраснее правды. Если ложь дает говорящему и слушающему больше, чем правда.

Ложь становится легендой. Легенда становится правдой.

Не жалко.

Он хотел увидеть конец этой истории, до самой последней странички. Он рискнул, хотя знал, что конец может быть жестоким. Его конец.

12

Интервью и смерть от несчастного случая в один и тот же день… Белоснежка подозревала, что это не совпадение.

Белоснежка взглянула на часы на мобильнике. Уже пять. Зеленки не видно. Возможно, она не придет. Телефон в руке Белоснежки казался тяжелым. Как будто он призывал: «Позвони отцу. Спроси прямо». Девушка уже начала думать об этом. Она подумала о внезапной атаке. Что поболтает сперва о погоде и о чем-нибудь в таком роде – безопасном, – а затем ошарашит прямым вопросом, нанесенным слева и сзади: возможно ли, что у него в Праге есть другая дочь? Она сразу же услышит по голосу отца, если он соврет. По крайней мере, ей кажется, что она услышит. Она не может сказать это наверняка; возможно, ее отец лучший лжец, чем она полагает.

Если Зеленка – папина дочь, и если все, что она рассказала, правда, то Белоснежка знает отца еще меньше, чем полагала до этого. Но знают ли на самом деле дети своих родителей? До самых глубоких, потайных уголков? Обычно они видят лишь кусочки, маленькие частички. Они не знают, каковы их родители были в детстве, о чем мечтали в подростковом возрасте. Даже если родители рассказывают об этом, они все приукрашивают, потому что рассказывают это детям.

А в семье Белоснежки о таком и не говорили. Это не было в их правилах. Иногда Белоснежке казалось, что она прожила первые шестнадцать лет своей жизни с абсолютно чужими людьми. Или, по крайней мере, с просто знакомыми.

Пять минут шестого. Белоснежка поднялась с белой деревянной скамейки и размяла ноги. Она сегодня слишком много ходила пешком. Впрочем, ей нравились пешие прогулки. Так лучше видишь город – полнее, чем, например, на трамвае, автобусе или метро.

Белоснежка уже думала уходить – в животе у нее рычал голод. В руке она сжимала телефон. Сейчас, возможно, лучшее время пробить трещинку в толстом стекле молчания их семьи. Отец нашелся на букву п. Как паппа. Белоснежка позвонила прежде, чем передумала.

Ответили сразу. Но не отец, а мать.

– Петер на пробежке и, как видишь, забыл телефон дома, – сказала она. – У тебя что-то срочное? Я скажу ему перезвонить тебе.

Белоснежка почувствовала головную боль, как только услышала взволнованный голос матери.

– Нет… Мне просто пришло в голову… когда папа был здесь, в Праге? – спросила она быстро.