Чтец - Трейси Чи (2016)

Сефия стиснула зубы. Харисон не выглядел как человек – скорее, как пустая форма человека, сложенная из плоти и костей; а то, что делало его Харисоном, что заставляло его злиться, радоваться, любить и ненавидеть – это ушло навсегда. Сефия вытерла глаза и принялась наблюдать за туманом, который скользил по поверхности серых вод.

На море погребальный ритуал короток, а период скорби приходится на последующие недели, когда те, кто знавал покойного, рассказывают и пересказывают истории из его жизни. Поэтому с Харисоном простились быстро: прозвонил корабельный колокол, вспыхнул факел, и шлюпку спустили на воду.

Два матроса оттолкнули шлюпку от корабля, и вперед, дрожащими пальцами сжимая шапку, вышла Жюль. В ее ярких миндалевидных глазах стояли слезы, но она проглотила рыдания, улыбнулась и запела.

Ее голос взвился над кораблем, провожая огонь и черный дым погребального костра, который постепенно скрывался в густом тумане.

Как тихое эхо вдали замирая,

Я скоро исчезну во тьме.

Но ты не молчи и, меня вспоминая,

Легенду сложи обо мне.

В легенде живой

Я вечно с тобой;

Ее повторив,

Ты знай, что я жив.

Один за другим песню подхватили голоса остальных членов команды. Они накладывались один на другой в удивительно стройной гармонии, и мелодия, словно роскошное покрывало, полетела над волнами. Слушая музыку, Сефия думала: вот так же за кормой отплывающего корабля медленно исчезает город – вот он превратился в неясную тень, потом в кляксу и, наконец, воображаемую точку на карте безбрежного синего океана.

Последняя нота затихла, и Хорс пробормотал:

– Нам будет его не хватать.

Да. Именно не хватать.

А потом все закончилось, и матросы разошлись по вахтам – на полубак, на камбуз; кто-то полез в «воронье гнездо». Сефии дали дымящуюся кружку и миску каши, в то время как Стрельца отправили в лазарет. Сефия едва успела сказать ему, что все будет хорошо, как он исчез под палубой.

Сжимая в руках свой завтрак, Сефия поднялась по ступенькам, ведущим на мостик. Их со Стрельцом ящик лежал на палубе, зияя пробоиной в том месте, где Стрелец выломал кусок стенки. За ним капитан Рид расхаживал вдоль поручней, пристально вглядываясь в туман, а затем, повернувшись, не менее пристально разглядывая ящик. Старший помощник стоял рядом с ящиком, положив на него руку – словно для того, чтобы быть уверенным в его существовании.

Сефия торопливо отхлебнула кофе и проглотила несколько ложек каши, легкой и пушистой как облако, с киннамоном и специями, которые обожгли ей язык. Всего несколько ложек приготовленной Куки каши, а Сефия уже чувствовала, как нутро ее согрелось, а сонливость прошла.

Рид жестом дал ей понять, чтобы она поторапливалась. Подчиняясь капитану, Сефия проглотила еще несколько ложек и подошла.

– Что ты можешь сказать об этом ящике? – спросил Рид.

На ящике были выбиты знаки всех кораблей, с которыми он путешествовал; когда ящик исполнял свое предназначение на одном корабле, знак перечеркивали черным и ставили знак очередного судна. Но ничего необычного в этом не было. Сефия подобралась ближе, и то, что она увидела, едва не заставило ее выронить завтрак.

Там, в верхнем углу, на досках, были вырезаны слова.

Слова!

Сефия протянула руку. Пальцы ощутили резкие края зарубок, из которых слова состояли.

…совершенно незаметный…

Слова были едва различимы, начало первого слова и конец второго словно терялись в тумане, словно были частью более обширного предложения и вышли наружу, как верхняя часть айсберга.

Сефия вдруг поняла, что с этим ящиком что-то не так. Что-то совершенно странное; ящик постоянно ускользал от ее внутреннего взора, словно был сделан из чего-то бóльшего, чем деревянные доски и железные гвозди. Сефия покачнулась и, выставив вперед руку, положила ее на верхнюю сторону ящика.