Марки королевы Виктории - Мейтланд Барри (2008)

– Да, обвиняю! Ведь я предупреждал его. Он не знал Сэмми так, как знал его я, не понимал его масштабов как преступника и собирался верить каждому его слову. Он заглотнул все крючки, которые Сэмми для него наживил, и попался во все расставленные им ловушки, потому что Келлер и Стрингер находились под подозрением, а придуманная Сэмми история казалась такой правдоподобной… Повторяю, я предупреждал его, но он ничего не желал слушать – думал, что я просто упрямый старый осел. А потом уже стало поздно что-либо предпринимать. Потому что Том умер и сошел со сцены, а Келлер и Стрингер были обречены. Сэмми же очистился от подозрений и оказался свободен, как пташка весной… – Уайт снова с мрачным видом приложился к своему стакану.

– Ваше досье закачивается на этом деле, Питер? – спросила Кэти. – То есть в 1987 году?

Уайт с заговорщицким видом посмотрел на нее:

– Ну нет, Кэти. Я же говорил, что со старыми привычками расстаются с трудом. Охотник на Старлинга с таким стажем, как у меня, так просто от своей добычи не откажется. – Уайт отодвинул от себя вторую папку с материалами на Старлинга и открыл третью. – Эта часть досье в большей степени, чем две первые, основывается на домыслах и предположениях, – медленно проговорил он. – Здесь, знаете ли, копий официальных полицейских рапортов нет, поскольку Сэмми в 1987 году перестал числиться официальным объектом наблюдения разведки криминальной полиции. Все собранные здесь документы представляют собой вырезки из журнальных и газетных статей, а также копии отчетов различных компаний. Кроме того, здесь хранятся записи о зарубежных поездках Сэмми и тому подобные бумаги.

– Значит, вы говорите, копий полицейских рапортов здесь нет?

Уайт ухмыльнулся:

– Копий официальных рапортов нет. Но у меня остались старые приятели в отделе по борьбе с мошенничеством – они всегда передавали мне те или иные сведения, если они имели отношение к моей теме и представляли хоть какую-то ценность. В этом нет ничего предосудительного. Простая любезность с их стороны.

– А как обстоят дела сейчас – после вашего выхода на пенсию?

Уайт неопределенно махнул рукой.

– Итак, чем все-таки заканчивается ваша история?

– Восьмидесятые оказались не самым лучшим временем для Сэмми, исключая, конечно, его уход от внимания отдела по борьбе с мошенничеством. За год до того, как Том решил прижать его к ногтю, у него умерла жена. Она так никогда и не оправилась после смерти сына, и вот теперь Сэмми лишился их обоих. Но у него осталась Салли Мэлони – она вела его хозяйство и присматривала за ним. Это младшая дочь семейства Хаббард, о ней я уже упоминал. Она жила со Старлингами много лет. Сначала нянчила их сына, а потом, когда у нее умер муж – а овдовела она рано, – и вовсе к ним перебралась, став экономкой.

Так что овдовевший Сэмми совсем один не остался. Был-таки человек, о нем заботившийся, – продолжал повествовать Уайт, неосознанно выделив ударением слова «совсем один». – При всем том вдовство и одиночество сильно на нем сказались. Полагаю, тогда он во всей полноте осознал, как много для него значила Бренда, на которую он всегда мог положиться. Чуть позже, в восемьдесят седьмом, в разгар судебного процесса на бирже ценных бумаг произошел обвал, стоивший ему очень и очень дорого. После процесса и понесенных им денежных потерь Сэмми в течение нескольких лет вел уединенный образ жизни. То есть очень уединенный – он даже из дома выходил редко. – Уайт переворачивал страницы, пока не нашел копию с фотографии Сэмми на паспорт за тот период. На снимке взгляд у Сэмми казался затравленным, кожа имела сероватый оттенок, а волосы чрезмерно отросли, лишились своего природного блеска и приобрели неухоженный вид.

– Скажите, не в эти ли годы он начал коллекционировать марки?

– Марки?

– Да. Сэмми сказал нам, что увлекается филателией.