Дикие пальмы - Уильям Фолкнер (1939)

– Но он официально вычеркнут из списков как умерший. Не помилован, не выпущен на поруки: вычеркнут из списков. Он либо мертв, либо свободен. В любом случае здесь ему не место. – Теперь оба, директор и заместитель, смотрели на эмиссара, рот у заместителя был чуть приоткрыт, сигара с так и не откушенным концом замерла в его руке. Эмиссар говорил приятным голосом, очень отчетливо: – Ни на основании рапорта о смерти, направленного губернатору директором этой тюрьмы. – Заместитель закрыл рот, но это было единственное движение, которое он сделал. – Ни на основании официального свидетельства чиновника, направленного в тот момент осуществлять руководство, ни на основании возвращения тела заключенного в тюрьму. – Теперь заместитель засунул сигару в рот и медленно слез со стола, сигара запрыгала в его губах, когда он заговорил:

– Вот оно. Я должен это сделать, верно? – Он коротко рассмеялся, сценический смех, две ноты. – Значит, я не зря три раза избирался с тремя разными администрациями? Это где-то зарегистрировано. Кто-нибудь в Джексоне вам покажет. А если не найдут, то я сам покажу…

– Три администрации? – спросил эмиссар. – Ну-ну. Неплохо.

– Вы чертовски правы, это неплохо, – сказал заместитель. – В лесах полно людей, которые не избирались ни разу. – Директор снова разглядывал затылок заместителя.

– Послушайте, – сказал он. – Почему бы вам не заглянуть ко мне попозже и не прихватить с собой ту бутылку виски из буфета?

– Отлично, – сказал заместитель. – Но давайте сначала уладим это дело. Я вам скажу, что мы сделаем…

– Мы уладим это после одной-двух рюмок, – сказал директор. – Вы лучше зайдите к себе, наденьте плащ, чтобы бутылка…

– Нет, это слишком долго, – сказал заместитель. – Не нужно мне никакого плаща. – Он подошел к двери, потом остановился и развернулся. – Я вам скажу, что нужно делать. Вызовите сюда двенадцать человек и скажите ему, что это жюри присяжных, – он только раз прежде видел жюри, так что ничего не заподозрит – и осудите его за ограбление того поезда. А Хэмп может занять место судьи.

– Нельзя судить человека дважды за одно и то же преступление, – сказал эмиссар. – Это он может знать, даже если и не в состоянии отличить настоящих присяжных от липовых.

– Послушайте, – сказал директор.

– Ну и что? Назовите это новым ограблением поезда. Скажите ему, что это случилось вчера, скажите ему, что он ограбил другой поезд, пока отсутствовал, и просто забыл об этом. Он просто не мог удержаться. И потом ему будет все равно. Ему что здесь, что на свободе – никакой разницы. Если его выпустить, то ему и пойти-то будет некуда. Им всем некуда пойти. Выпустите кого-нибудь из них, и можете не сомневаться – к Рождеству он снова окажется здесь, это как воссоединение семьи, его застукали на месте точно такого же преступления. – Он снова расхохотался. – Ох уж эти заключенные.

– Послушайте, – сказал директор. – Когда будете там, откройте бутылку и проверьте ее содержимое. Выпейте глоток-другой. И не спешите, хорошенько прочувствуйте вкус. Если там дрянь, то не имеет смысла приносить ее с собой.

– О'кей, – сказал заместитель. На сей раз он вышел.

– Не могли бы вы закрыть дверь, – сказал эмиссар. Директор шевельнулся. То есть изменил свою позу на стуле.

– В конечном счете он прав, – сказал он. – Он три раза поставил на верную карту. И он в родстве со всеми в округе Питтман, исключая ниггеров.

– Может быть, мы тогда закруглим это поскорее. – Эмиссар открыл портфель и вытащил пачку бумаг. – Ну, вот вам, – сказал он.

– Вот вам что?

– Он бежал.

– Но он добровольно вернулся и сдался.

– Но он бежал.

– Ну хорошо, – сказал директор. – Он бежал. И что с того? – И теперь эмиссар сказал «послушайте». Он сказал: