Справедливость. Как поступать правильно? - Майкл Сэндел (2013)

Роулз приходит к выводу: меритократическая концепция справедливости дефектна по той же причине, что либертарианская концепция, хотя и в меньшей мере. Обе концепции, определяющие доли, получаемые в результате распределения, основаны на факторах, которые в моральном отношении произвольны. «Раз уж мы озабочены влиянием социальных обстоятельств или естественных вероятностей на определение долей при распределении, мы должны, поразмыслив, обеспокоиться влиянием другого фактора. С моральной точки зрения, и то и другое представляется в равной мере произвольным»[216].

Роулз утверждает: как только мы замечаем моральную произвольность, пятнающую и либертарианскую, и меритократическую доктрины справедливости, нас может удовлетворить более эгалитарная концепция. Но что это за концепция? Одно дело — устранить неравенство возможностей в сфере образования, но исправление врожденного неравенства способностей, данных природой, — совсем другое дело. Если нас тревожит факт, что некоторые бегуны бегут быстрее других, не следует ли выдавать одаренным бегунам спортивную обувь со свинцовыми подошвами? Некоторые критики эгалитаризма считают, что единственная альтернатива меритократичскому рыночному обществу — уравнительное равенство, которое ставит препятствия для одаренных людей.

Эгалитарный кошмар

Курт Воннегут-мл. в коротком рассказе «Гаррисон Бержерон»[217] разыгрывает это опасение в научной антиутопии. Рассказ начинается так: «Был 2081 год, и все стали наконец равными… Ни один человек не был умнее другого. Ни один человек не был красивее другого. Никто не был сильнее или быстрее всех прочих». Это радикальное равенство принудительно обеспечивали агенты службы Генерального постановщика препятствий для граждан США. От граждан, обладавших интеллектом выше среднего, требовали носить наушники и слушать радиопрограммы, подавлявшие умственные способности. Примерно раз в 20 секунд государственный передатчик посылал резкий звуковой сигнал, мешавший «умникам» «получать несправедливое преимущество за счет ума»[218].

14-летний Гаррисон Бержерон необычайно умен, хорош собой и чрезвычайно одарен, а потому должен преодолевать препятствия более трудные по сравнению с теми, что ставят перед большинством людей. Вместо маленького ушного микрофона он «носил пару огромных наушников и очки с толстыми линзами, искажавшими изображение». Чтобы скрыть его красоту, от Гаррисона требовали носить «на носу красный резиновый мячик», сбривать брови и покрывать ровные белые зубы черными, искривляющими некоторые зубы коронками. А для того чтобы нейтрализовать его физическую силу, Гаррисону приходилось ходить с тяжеленными кусками металлолома на ногах. «В гонке жизни Гаррисон тащил на себе 120 кг железа»[219].

В один прекрасный день Гаррисон героически бросил вызов тирании эгалитаризма и сбросил свои оковы. Не стану портить рассказ сообщением о развязке. И без того должно уже быть ясно, как рассказ Воннегута оживляет известное возражение против эгалитарных теорий справедливости.

Однако теория Роулза закрыта для таких возражений. Он показывает, что уравнительная справедливость — не только единственная альтернатива меритократическому рыночному обществу. Выдвигаемая Роулзом альтернатива (сам он называет ее «принципом различий») исправляет неравное распределение талантов и дарований, не создавая препятствий для талантливых людей. Каким образом? Поощряя одаренных развивать и практиковать их таланты, но при условии, что вознаграждения, получаемые за эти таланты на рынке, принадлежат обществу в целом. Не надо создавать препятствия лучшим бегунам; пусть себе бегут изо всех сил. Просто надо заранее признать, что призы принадлежат не только соревнующимся, которые должны поделиться выигрышами с теми, у кого нет таких дарований.

Хотя принцип различий не требует равного распределения доходов и богатств, лежащая в его основе идея выражает мощное, даже вдохновляющее видение равенства: