Записки следователя [илл. В.Кулькова] - Бодунов Иван Васильевич, Рысс Евгений Самойлович (1966)

— Скажите,- спросил Васильев,- вы утверждаете, что вам пришлось все продать. Но ведь одна эта столовая, наверно, дорого стоит?

— Ах, боже мой,- всплеснула руками пожилая дама,- должна же я была иметь какие-нибудь гарантии, что у Михаила Антоновича действительно солидное состояние. В прежние времена можно было навести справки, а нынче все так таинственно. Все скрывают свои капиталы. До правды и не доищешься. Разумеется, Михаил Антонович обставил Симе квартиру, купил два манто, несколько шуб, ну и обновил гардероб, а то у нас была совершенно пустая квартира, и Симочке прямо нечего было надеть. Не знаю, что бы мы делали, если б Михаил Антонович не подвернулся. Он человек щедрый и Симочку любит, так что мы теперь ни в чем не знаем отказа.

— А давно он женат на вашей дочери? — спросил Васильев.

— Шесть недель будет в воскресенье. Симочка с ним познакомилась совсем недавно, двух месяцев еще нет.

— И за это время он вам купил все это?

— Я вам уже говорила, он человек с размахом. Я так радовалась, что хорошо пристроила дочь. Скажите, пожалуйста, у него что-нибудь серьезное?

— Это вы узнаете своевременно,- сказал Васильев,- а сейчас пройдите, пожалуйста, в ту комнату.

Он закрыл за пожилой дамой дверь и вызвал Симочку.

Симочка Попова, красивая молодая женщина, вошла в столовую с испуганным и растерянным видом. Васильев пригласил ее сесть и помолчал, внимательно глядя на подследственную.

«Знала она об ограблении или не знала? — думал Иван,- Если она соучастница, значит, и ее мать и она опытные преступницы. Конечно, в ограблении участия они не принимали, женщины там, по словам свидетелей, не было, но, может быть, участвовали косвенно — добывали сведения через каких-нибудь знакомых служащих в Кожсиндикате, узнавали, например, когда в кассе будет много денег. Может быть, прятали награбленное. Тогда обе тертые калачи. Тогда, значит, мать нарочно, чтобы отвести от себя и дочери подозрение, придумала, что Сизов и женился на Симочке и познакомился с ней уже после ограбления».

Симочка очень волновалась. Она то краснела, то бледнела, то отводила глаза от Васильева, то испуганно на него взглядывала. Волнение ни о чем не говорило. Даже ни в чем не повинная молодая женщина, наверно, испугалась бы, если б ее арестовали в ресторане и привезли домой; словом, если б она, ничего не зная, вдруг оказалась замешанной в каком-то преступлении, по всему видно серьезном. Васильев посмотрел на нее еще раз. Не хотелось ему верить в то, что эта только начавшая жить женщина может быть уже преступницей, заранее предусмотревшей ложь, которую она будет говорить следователю.

— Вы давно знаете Сизова? — спросил Васильев.

— Месяца два,- пролепетала Симочка.

— А замужем давно?

— Скоро шесть недель будет.

Или она действительно ни в чем не виновата, или они с матерью заранее условились. Конечно, молода, но мать, видно, такая пройдоха, что могла с малых лет человека испортить. Но опять не захотелось Васильеву верить, что такая молоденькая женщина может быть связана с бандитами.

— Где работает ваш муж? — спросил он у Симочки.

— Он на крупной работе. Он уполномоченный ЦК партии.

— Какой, какой уполномоченный? — заинтересовался Васильев.

— Вы разве не знаете? — удивилась Сима.- Ну, есть вот губком и секретарь губкома, а кроме того, из Москвы ЦК посылает особенного уполномоченного. Он ходит по городу, смотрит, нет ли где несправедливостей, и чуть что — прямо пишет в ЦК.

— Так,- сказал Васильев.- Интересная должность. И много он получает?

— Да, очень много. Видите, какую он нам обстановку купил, и два дорогих манто, и мне бриллианты очень дорогие. И он велел мне и мамаше тратить сколько нужно. Прямо положил деньги в ящик письменного стола и только велел сказать, когда будут кончаться, чтобы еще принести.

«Интересно,- подумал Васильев,- хорошенькую зарплату получает член партии».