Бьёрн Железнобокий ворча согласился с мнением брата. Для меня подобные расчеты звучали так же убедительно, как когда много лет назад я услышал их из уст Ярвиса.

– Если до монастыря всего 15 миль, – вклинилась в беседу Ильва, – дорога туда и обратно займет лишь один день.

– Вполне возможно, Ильва, но мы туда не поедем.

Воительница и Железнобокий обменялись яростными взглядами. Сигурд Змееглазый почесал густую черную бороду, серебряные браслеты зазвенели на его запястье.

– Если выйти с пешим войском, – медленно произнес он, явно думая так же медленно, – потребуется около трех дней, чтобы преодолеть расстояние от Эофорвика до нашего лагеря.

– Да, но сначала надо собрать это самое войско, – прогрохотал Бьёрн Железнобокий, – вооружить людей и произвести разведку. Кроме того, хороший предводитель войска предпочтет в течение нескольких дней понаблюдать за лагерем из засады, чтобы оценить силы противника. Дай саксам неделю, и сам увидишь.

Формальный лидер армии поразмыслил над неформальным советом и пришел к такому заключению:

– Мы даем саксам еще семь дней. Посади пленника обратно в клетку.

Хастейн взял меня под руку и отвел к сараю из крепких досок, недавно сооруженному посреди палаток и не имевшему оконных проемов. К двери была приделана задвижка. Полом в сарае служил утрамбованный участок земли размером три на три шага. В этом строении я проводил большую часть суток, выпускали меня только на повторяющийся ритуал у ящика с песком.

– Вы ожидаете правителя Нортумбрии? – спросил я у Хастейна, когда он открыл мне низкую дверь.

– Это тебя не касается, Рольф Дерзец.

В первый же вечер, проведенный с ним в палатке, я своим упрямым молчанием отклонил проявленную им доверительность. А после этого тщетно пытался вернуть его расположение.

– У саксов нет постоянной армии, – продолжал я. – Личный хирд правителя состоит всего из сотни воинов. Если он хочет собрать более мощную армию, обращается через тэнов к олдерменам, которые, в свою очередь, просят своих ривов выбрать лучших воинов среди крестьян. Почему вы не нападаете первыми?

Хастейн покачал головой и откинул с глаз длинную светлую челку.

– Видимо, этот вопрос будет мучить тебя до тех пор, пока сама действительность не даст тебе на него ответ.

Больше он ничего не пожелал мне сказать. Тогда я прибег к другой тактике.

– Расскажи, как Рагнар Лодброк получил свое прозвище.

Душа Хастейна не окончательно очерствела. Он прочел в моем взгляде одиночество и испытал сострадание. Кроме того, его соблазнила возможность попрактиковаться в повествовательном мастерстве. Он втолкнул меня в клетку, сел снаружи и принялся рассказывать сквозь приоткрытую дверь.

– Все началось с того, – приступил он к повествованию тем же глубоким голосом, которым некогда поведал мне первую историю, – как однажды король свеев Геррёд подарил своей дочери Торе пару молодых драконов, которых привез из далекой южной пустыни некий торговец. Тора ухаживала и присматривала за ящерами, и вот они выросли настолько, что ежедневно стали съедать по целому быку, сильно докучая жителям окрестностей своими налетами. Однако остановить их было не просто: тела драконов покрывали небольшие твердые чешуйки, поэтому даже самое острое оружие царапало лишь верхний слой кожи. Король Геррёд пообещал отдать свою дочь в жены тому, кто сумеет прикончить этих жутких тварей. Услыхав об этом от людей, путешествующих по разным странам, Рагнар не стал раздумывать. По совету матери, он раздобыл себе кожаную куртку и пару кожаных штанов, которые, по ее расчетам, должны были защитить его от драконьих укусов. Она рассказала, что если он вымочит штаны в смоле, а затем обваляет в песке и мелкой гальке, они станут грубыми и непроницаемыми, но останутся гибкими.

– Неужели он не мог просто надеть кольчугу? – перебил я рассказчика.