Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит (1966)

Шон решил-таки вступить в законный брак. Для этого у него имелись три веские причины. Во-первых, он понял, что легче залезть в сейф Английского банка, чем Одри под юбки, не женившись на ней. А уж если Шон чего-то хочет, он ни перед чем не остановится.

Во-вторых, живя в Теунис-Краале под одной крышей с Гарриком и Анной, он решил, что неплохо было бы и ему иметь рядом женщину, которая готовила бы ему, чинила одежду и слушала бы его разговоры, – Шон порой ощущал себя немного обделенным.

Было и третье соображение, не менее значимое, чем прочие: Одри – дочка местного банкира. В прочных доспехах старины Пая это было одно из немногих слабых мест. Почему бы ему не прибавить к свадебному подарку ферму Махобос-Клуф, размышлял оптимист Шон, хотя и он понимал всю экстравагантность такой надежды. С деньгами Пай расстается не так-то просто.

Итак, решил Шон, надо найти время, съездить в город и сообщить обо всем Одри – ему казалось, что просить эту девчонку было бы даже слишком. Он расчесал волосы и бороду, подмигнул своему отражению в зеркале и вышел в коридор. Ноздри щекотал запах готовящегося завтрака, и у него потекли слюнки.

На кухне была Анна. Лицо ее раскраснелось от печного жара.

– Что у нас на завтрак, сестричка?

Она повернулась и тыльной стороной ладони быстро отбросила со лба волосы.

– Какая я тебе сестричка! – отпарировала она. – Не зови меня так, понял?

– А где Гаррик? – спросил Шон, пропустив ее протест мимо ушей.

– Еще не встал.

– Бедный мальчик; небось замучила крошку. – Шон оскалился, глядя ей в лицо, и она смущенно отвернулась.

Шон смотрел на ее задницу и не испытывал никакого желания. Как странно, думал он: став женой Гаррика, Анна в корне заглушила в нем всякий к ней аппетит. Даже вспоминать о том, что он с ней делал когда-то, казалось ему не вполне пристойным, сродни кровосмешению.

– А ты у нас поправилась, – сказал он, заметив, что фигура ее несколько округлилась.

Она опустила голову, но ничего не сказала.

– Мне, пожалуйста, четыре яйца, – продолжал он, – и скажи Джозефу, чтобы не прожаривал до конца.

Шон прошел в столовую, и одновременно с ним через другую дверь там появился Гаррик с заспанным лицом. Шон принюхался: от брата несло перегаром.

– Доброе утро, Ромео, – приветствовал его Шон.

Гаррик смущенно улыбнулся. Глаза его были красные, щеки небритые.

– Здравствуй, Шон. Как спалось?

– Спасибо, прекрасно. Надеюсь, тебе тоже.

Шон сел за стол и положил в тарелку овсяной каши.

– Хочешь? – спросил он.

– Спасибо.

Шон передал ему тарелку и заметил, что рука брата дрожит.

«Надо поговорить с ним, чтобы не очень увлекался этим делом», – подумал он.

– Черт возьми, как хочется есть.

Они продолжали отрывочный разговор о том и о сем, как обычно за завтраком. Пришла Анна и тоже села за стол. Джозеф принес кофе.

– Гаррик, ты уже сказал Шону? – вдруг решительно и четко задала вопрос Анна.

– Н-нет. – Гаррик, застигнутый вопросом врасплох, от неожиданности расплескал кофе.

– О чем, интересно? – спросил Шон.

Они молчали, Гаррик нервно водил по столу рукой. Он очень боялся этой минуты – а вдруг брат догадается, что это его, Шона, ребенок, и прогонит их, Анну с ребенком, прогонит и оставит его ни с чем.

– Скажи ему, Гаррик, – скомандовала Анна.

– У Анны будет ребенок, – сказал Гаррик. И вдруг увидел, как удивление Шона сменяется бурной радостью, почувствовал, как его обнимает сильная рука брата, да так крепко, до боли, чуть совсем его не раздавила.

– Так это же здорово! – восхищенно восклицал Шон. – Это же просто чудесно! Гаррик, продолжай в том же духе, и у нас будет полный дом детей. Да я просто горжусь тобой, брат!

Гаррик глупо улыбался, у него словно камень с души свалился, а Шон уже осторожно обнимал Анну и целовал ее в лоб: