Корабль мечты - Лука ди Фульвио (2013)

Контарини с отвращением поморщился и поднес раскаленный прут к пальцам монаха. Завопив от боли, доминиканец разжал кулак, и патриций с силой пронзил его ладонь, а затем отбросил прут в камин.

– Теперь ты святой, – рассмеялся он.

Свита подхватила его смех. Монаха отпустили. Собаки лаяли – то ли от радости, то ли от предчувствия славной битвы. Два пса набросились друг на друга, и Контарини опять пнул их.

Брат Амадео корчился на полу, его руки дрожали от боли, он не мог пошевелить пальцами. Цольфо подбежал к нему, хотел обнять, но доминиканец оттолкнул его.

Бенедетта смотрела, как Цольфо обиженно забился в угол. «Мы выбрали похожих господ, – подумала она, глядя на Контарини. – Потому что и сами мы похожи».

– Отведите его в комнату и дайте ему столько вина, сколько он захочет, – приказал патриций, указывая на корчащегося от боли монаха. – Ему нужно время, чтобы привыкнуть к своей святости. – Ухмыляясь, он повернулся к Бенедетте.

Та улыбнулась ему в ответ, чувствуя тянущую боль в низу живота. Девушку охватило чувство и омерзения, и похоти.

– Пойдем. – Контарини протянул ей изувеченную руку. – Я предпочитаю не смотреть на страдания, следующие за великими свершениями. От этого у меня портится настроение.

Словно благородная дама, Бенедетта взяла его под руку, и они, чинно шествуя, вышли из комнаты, где все еще витал запах жженой плоти. На пороге Бенедетта оглянулась и посмотрела на Цольфо. Точно бездомный пес, он с жалким видом поплелся за монахом по коридорам палаццо, повесив голову. «Да, мы и правда выбрали похожих господ», – подумала она.

Девушка посмотрела на свою ладонь на искалеченной руке патриция. Еще ни разу он не подал ей здоровую руку.

«Потому что мы ищем презрения и жаждем его», – повторяла она про себя, глядя, как Цольфо все дальше уходит по извилистому коридору особняка.

Патриций привел ее в спальню, в которой, как полагал, лишил ее невинности, и сел за свой письменный стол. На столе громоздились стопки бумаг. Контарини вытащил из ящика очки с круглыми стеклами в тонкой оправе и склонился над документами. В руке он сжимал перо, готовый в любой момент обмакнуть его в чернила.

Бенедетта сняла элегантное платье. Когда-то оно принадлежало сестре Контарини. Патриций передал девушке все наряды усопшей.

Открыв дверь рядом с альковом, Бенедетта переоделась в белую тунику, которая была на ней в тот первый раз. На белоснежной ткани отчетливо проступало багровое пятно, оставшееся от куриной крови. Из шкафчика она вынула желтую шапочку, которую Цольфо сорвал с головы Джудитты. Девушка скомкала шапочку в руке. Затем она подошла к качелям – патриций собственноручно подвесил их перед своим письменным столом. Сев на качели, Бенедетта старательно расправила складки туники так, чтобы хорошо было видно красное пятно, а впереди оставалось открытым ее лоно. Затем она начала раскачиваться.

Патриций сделал вид, что не обращает на нее внимания, но Бенедетта чувствовала, что все порывы его души, столь же искалеченной, как и тело, сейчас обращены только к ней. И она знала, что вскоре Контарини одарит ее своим взглядом. Вначале рассеянным, потом страстным. Раскачиваясь взад-вперед в жаркой комнате, Бенедетта мяла в ладони шапочку, словно срывая на ней свою злость.

Наконец патриций снял очки с носа и опустил перо на стол. Встав, он подошел к Бенедетте. Лицо Контарини раскраснелось.

Он взял Бенедетту стоя, пока она сидела на качелях. Кончая, мужчина поднял голову и с триумфом уставился на изображение своей сестры. Отстранившись, он грубо приказал Бенедетте снять тунику и надеть платье.

Затем патриций повалился на кровать, нисколько не заботясь о том, что его обмякший член вываливается из штанов.

Бенедетта переоделась в то же элегантное платье, в котором была до того, нацепила на шею ожерелье из крупных, как горох, жемчужин и легла рядом с Контарини – с изувеченной стороны.