Корабль мечты - Лука ди Фульвио (2013)

И вдруг Шимон приказал ей остановиться. С трудом подойдя к столу, он взял бумагу и чернила и принялся поспешно писать:

«МОЕ НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ – ШИМОН БАРУХ. Я ИЗ РИМА. Я БЫЛ КУПЦОМ…»

Шимон писал очень быстро, склонив голову над бумагой. Кровь из рассеченной брови капала на листы, которые он передавал Эстер. А женщина читала всю его историю.

«ЗАТЕМ Я ПОШЕЛ В КАТАКОМБЫ И НАШЕЛ ТАМ ЧЕЛОВЕКА ПО ИМЕНИ СКАВАМОРТО. ОН КАК РАЗ УНОСИЛ ВЕЩИ ЭТОГО МАЛЬЧИШКИ…»

Шимон тяжело дышал. Боль в груди была почти невыносимой – мужик с дубинкой сломал ему ребра.

«…ПЕРЕД СМЕРТЬЮ ОН СКАЗАЛ МНЕ, ЧТО ЭТОГО ВОРА ЗОВУТ МЕРКУРИО…»

Эстер читала так же быстро, как Шимон писал. И, дочитав до конца, она выпустила из руки лист, встала и подошла к Шимону, читая из-за плеча, что он пишет.

«…И КОГДА НА ПОВОЗКУ С ЗАКЛЮЧЕННЫМИ НАПАЛИ РАЗБОЙНИКИ, Я ПОДУМАЛ, ЧТО СЕЙЧАС УМРУ. НО Я НЕ БОЯЛСЯ…»

Кровь из брови лилась уже не так сильно. Шимон все писал, а Эстер читала.

«…А ПОТОМ ПОЯВИЛАСЬ ТЫ…»

Остановившись, Шимон повернулся к Эстер. Его лицо исказила гримаса боли.

«Я НЕ МОГУ СКАЗАТЬ ТЕБЕ, КАКИЕ ЧУВСТВА ИСПЫТЫВАЮ. Я И САМ НЕ ЗНАЮ».

Эстер заглянула ему в глаза и тихо произнесла:

– Ты спас меня от Карнакины.

У Шимона болезненно кольнуло сердце.

«ТЫ ЗНАЛА?» – написал он.

– Да.

Шимон отложил перо.

– Давай я позабочусь о твоих ранах, – сказала Эстер.

Шимон покачал головой. Притянув женщину к себе, он поцеловал ее. Его кровь испачкала ей платье. Эстер опустилась на пол, впуская его в себя, позволяя ему излить на себя и кровь, и слезы.

Наконец-то Шимон понял, какой смысл заложен в преследовавшем его образе. Сорванный розовый куст символизировал любовь, которой не суждено расцвести.

На следующее утро он ушел.

«БУДЬ СЧАСТЛИВА».

Такую записку Эстер нашла на следующий день на подушке. И чернила были красными, как кровь.

Глава 58

Стражники, стоявшие у Гетто Нуово, как раз собирались закрывать ворота за мостом над Рио-ди-Сан-Джироламо, когда заметили припозднившегося. Мужчина старался как можно скорее пройти по набережной Ормезини, но он хромал, слегка подтягивая правую ногу. Опаздывающий кутался в толстую накидку, сутулясь. Желтая шапка у него на голове была настолько большой, что скорее напоминала капюшон.

Добравшись до моста, еврей махнул рукой.

– Шалом алейхем, – запыхавшись, сказал он страже.

– Да, мир и тебе тоже, – буркнул Серраваль. – Ты должен бы уже понять, что, если останешься на ночь за пределами Гетто Нуово, можешь влипнуть в серьезные неприятности!

– Мазл тов! Мазл тов! – воскликнул еврей. Его шишковатый длинный нос испещряли морщины, похожие на трещины. И этот нос подергивался, когда опоздавший с преувеличенной благодарностью кивал стражникам. Козлиная бородка тоже подрагивала.

– Ну вот, еще один. Ни слова по нашему не говорит, – простонал Серраваль, поворачиваясь к другим стражникам. – Ладно-ладно, поторапливайся.

Еврей, хромая и сутулясь, подошел к одной двери в арке здания на краю площади. Надвинув шапку на брови, он попытался открыть дверь, но было заперто. Оглянувшись, он обнаружил помощника раввина, который как раз завершал свой обход Гетто Нуово, проверяя, все ли в порядке. Опоздавший опустил голову и шмыгнул через площадь, стараясь избежать встречи. Но помощник раввина уже заметил его и подошел поближе.

– Шалом алейхем, – поздоровался служитель.

– Алейхем шалом. – Невзирая на хромоту, незнакомец ускорил шаг.

– Ты кто? – Помощник раввина уже почти догнал его.

Но мужчина его, похоже, не понимал.

– Мазл тов, – сказал незнакомец.

– И тебе счастья, брат. Но я спросил тебя, кто ты такой. Где ты живешь?

– Мазл тов, – повторил хромой и, чуть ли не переходя на бег, юркнул в проем между двумя зданиями, выходившими к каналу.