Украденный бриллиант - Жюльетта Бенцони (2016)

– План-Крепен? Я еще подумаю, но, скорее всего, сообщу им. Они обе умницы и умеют держать язык за зубами. Что ж, пойду готовить детей к отъезду!

– А сами? Когда вы намерены уехать?

– Как только получу ответ от Мэри. Сначала позвоню ей. Она работает по целым дням, так что застать ее, например, в обед не составляет труда, а вот вечером другое дело.

Лиза рассудила совершенно правильно: она связалась с подругой немедленно, договорилась с ней и решила, что поедет на Восточном экспрессе в четверг до Калэ, потом пароход, потом другой поезд, а на вокзале Виктория ее непременно встретит Мэри. До четверга будет достаточно времени, чтобы привести все дела в порядок и узнать, позвонив тайком План-Крепен, что путешественники благополучно добрались до Парижа и все обстоит наилучшим образом.

Главной проблемой оставались дети. Они привыкли, что мама всегда рядом, поэтому предстоящая разлука требовала обстоятельного разговора. В первую очередь с Антонио, потому что в отсутствие Альдо он считал себя главой семейства. Кудрявая темноволосая голова придерживалась собственной железной логики, и эту логику всегда разделяла Амалия, его сестра-двойняшка. Антонио терпеть не мог отступлений от заведенного порядка, он обожал мать и не желал расставаться с нею.

Напрасно Лиза сто раз повторила, что едет в гости к крестной Амалии, что она просила ее приехать, что открывается большая выставка и ее, Лизу, ждут на вернисаж.

Антонио стоял на своем:

– Сначала отвези нас к бабушке, потом уедешь. А что такое «саж»? И почему его нужно вернуть? Как вы в эту игру играете?

– Вернисажем называется открытие выставки картин, дорогой. Это праздник в честь такого события. Мэри Уинфельд – большой художник, и мы все ею очень гордимся.

– У меня крестная художник, – радостно подхватила Амалия.

– Это всем известно, и что? Почему из-за твоей крестной все должно перевернуться вверх дном? Пусть она важная художница, но это не значит, что мама не проводит нас и не…

Спор продолжался, Ги Бюто с улыбкой наблюдал за ним, а Лиза спрашивала себя, уж не начать ли ей «сердиться»? Больше всего она опасалась, что, увидев своего провожатого, дети и вовсе откажутся ехать. Но сгустившиеся грозовые тучи внезапно рассеялись, как по волшебству. Гондола Зиана – гондольера-шофера – мягко причалила к ступеням дворца, и из нее высадились три человека: грозный, седовласый Жозеф с насупленным лицом и усами, как у императора Франца-Иосифа, невысокая женщина, судя по всему, горничная, и, наконец, пожилая дама, высокая, сухощавая, прямая, как буква I, чем-то похожая на госпожу де Соммьер, свою современницу, одетая в длинное каракулевое манто и ток[11] с фиалками. При виде ее близнецы издали радостный вопль:

– Бабуля!

И бросились к ней.

Удивительное явление – графиня Валери фон Адлерстейн терпеть не могла путешествий. Лиза поспешила к ней с объятиями и поцелуями.

– Подумать только, бабушка! Вы приехали сами! Как вас благодарить!

– Сначала чашкой горячего кофе! Этим утром в лагуне, дорогая, холод пробирает до костей. А потом постарайся, голубка, чтобы мы успели на поезд Венеция – Вена, он отправляется в три часа с вокзала Санта Лючия и идет через Бреннер. Так мы уже завтра будем в Рудольфкроне, где у меня очень много дел. А пока я успею узнать, почему так внезапно изменились твои планы. Надеюсь, не произошло ничего серьезного?

– Я тоже от всего сердца на это надеюсь. И поверьте моему мнению, каскад недоразумений должен в самое ближайшее время рассеяться. И мне бы очень хотелось хоть как-то этому помочь.

– А где Альдо?

– Уехал в Париж. Адальбер приехал за ним. Уверил, что так распорядился главный комиссар Ланглуа для того, чтобы подстраховать его. Но что же мы стоим? Кофе уже ждет в Лаковой гостиной. И я с нетерпением жду рассказа, почему вы взяли на себя такой труд и приехали сами за малышами.

– Загадки нет, ты же попросила меня прислать за ними Жозефа.