— Не уклоняйся от ответа, мама. Ты пыталась нас убить. Мы вправе требовать объяснений.

— А, вот как ты думаешь? И поэтому пряталась от меня? Считаешь, что я сидела в той мельнице и стреляла в собственное дитя? Ну что ж, в этом есть своя логика. Но нет, я не пыталась вас убить, любовь моя. Насколько я могу судить, это сделал Джулиус.

— Если и сделал, то по твоему приказу!

— Нет. — На лбу леди Нэйлор появляется тонкая морщинка. — Я только попросила его напугать мальчиков, чтобы они вернулись.

Ее ладонь поднимается навстречу вопросам, рвущимся с губ дочери. Баронесса оглядывается на дверь капитанской каюты.

— Тише, умоляю. Сейчас есть более важные дела. Вы здесь давно? Возможно, вы причинили ужасный, непоправимый вред. И все же я так счастлива тебя видеть! Странно, да? Глупо! У нас появился один-единственный шанс, и из-за вас мы, похоже, лишились его. Когда вы залезли в шкаф капитана?

— Перед самым вашим приходом.

Это говорит Томас. Леди Нэйлор впервые отрывает взгляд от дочери и переводит его на мальчика. Она видит его ухо, его грязную, покрытую сажей одежду.

— Что спрятано за шкафом, леди Нэйлор?

— Перемена, — отвечает она. — Революция. — При этом слове ее голос дрожит, как и рука, и лампа вместе с ней; по коридору разлетаются обрывки света и тени. — Но я теперь, как и вы, беглянка. В поместье устроили обыск, а мой лондонский дом под наблюдением. За мной охотится Траут.

— Директор школы?

— Директор школы? Ах да. Я забыла, что вы с ним знакомы. Видите ли, у вашего директора, как и у всех нас, есть прошлое. Мастер Траут вернулся к своей бывшей профессии.

Больше она ничего не успевает сказать: дверь каюты распахивается и выходит джентльмен с зонтом. Теперь Томас может разглядеть его как следует. Это невысокий, худощавый человек с чистым, почти детским взглядом. На нем элегантное пальто из коричневой шерсти и рыжеватые перчатки. Он без шляпы, что довольно необычно для человека его положения. Он говорит леди Нэйлор:

— Думаю, все в порядке, Кэти. Серьезная потеря веса и анемия, но ни намека на инфекцию. Я надел на него респиратор. Когда я сделаю анализ крови, мы будем знать наверняка.

Томас опять обращает внимание на то, что незнакомец называет леди Нэйлор по имени. Кэти. Да, кажется, баронессу зовут Кэтрин. Выходит, это двое хорошо знают друг друга. Наверное, познакомились на континенте. И говорили там на другом языке. У мужчины есть едва заметный, но все же акцент, и слова он выговаривает слишком уж четко.

— Полагаю, это твоя дочь. И один из мальчиков, о которых ты мне рассказывала. Томас, правильно? Тот, кто дымит. — Он смотрит на них с интересом. Мягко, если такое вообще возможно. В нем совсем нет резкости. Потом он опять поворачивается к баронессе. — Надо уходить отсюда. Они не помешают нашим планам?

Мужчина снова исчезает в каюте, не дожидаясь ответа, и закрывает за собой дверь. Вместо себя он оставляет свой вопрос. Он предоставил им самим решать эту проблему. В течение долгой минуты никто не отваживается взяться за нее. Потом звучит голос Томаса:

— О чем он говорит, этот человек? — Томас пока не дымит, но чувствует, что дым близок, что гнев на подходе. Чем вызван гнев, Томас еще не знает. — Кто он такой? Что у вас за планы?

Леди Нэйлор пристально наблюдает за ним. Томас вспоминает тот вечер, когда они встретились у нее в кабинете. В его руке был ножик для конвертов, и он думал, в какой участок тела баронессы его вонзить. Он мог бы убить ее тогда. Или нет? Дым — теперь видимый, вытекающий из ноздрей, из обрубка уха — омрачает его воспоминания. Даже прошлое ощетинилось нынешней злостью. Леди Нэйлор не занимать отваги, раз она осмеливается подойти к нему вплотную и положить ладонь ему на грудь. Он не отодвигается.

— Обещаю, что расскажу все, Томас. Клянусь жизнью мужа. Но сейчас нужно покинуть пароход, пока Траут нас не настиг. Иначе все будет потеряно.