Дым - Дэн Вилета (2016)

Он переводит внимание с Ливии на караульного и считает его шаги. Нет, это не капитан, заключает он. Для капитана слишком уж холодно, слишком бессмысленна задача, и человек этот отчаянно скучает на своем посту. Скорее всего, помощник, которого капитан считает достаточно надежным, или просто человек, которому заплатили столько, что он не может схалтурить. За ним тянется запах горелой ванили. Полный круг — сто три шага. Девятнадцать приходится на отрезок позади будки таможенников, полностью скрывающей его. Девятнадцать неспешных шагов. Томас доберется до трапа за восемь, преодолеет его за три. Потом надо просто присесть под бортом. Слиться с темнотой. Исчезнуть в бездонном мире мрака.

Рассчитав все точно, Томас начинает двигаться ровно в тот момент, когда караульный исчезает за будкой, но на полпути понимает, что у его шагов есть эхо. Он чуть не начинает орать на Ливию, но вовремя спохватывается и, обернувшись на ходу, молча хватает ее за руку. Трап прогибается под ними, как губка, скрипит и вибрирует. Корпус судна на таком близком расстоянии обретает сложный рельеф: он испещрен заклепками, словно оспинами, покрыт рачками, водорослями, ржавыми разводами. Густой резкий запах, исходящий от него, напоминает Томасу запах крови.

Едва достигнув края трапа, они падают на палубу. Под его щекой — ледяное железо. Трап все еще качается вверх-вниз, Томас слышит эти колебания в безмолвии ночи. Волновая физика, они проходили ее в школе; с карандашом и листом бумаги он смог бы рассчитать амплитуду. С карандашом, бумагой — и лучом света. Ливию рядом с собой он тоже опознает только по звуку ее дыхания.

Томас считает до пятидесяти, но никто не поднимает тревоги. Сто три шага. И еще пятьдесят.

Они ползут через палубу к каютам и оказываются в узком пространстве между двумя каютами, откуда вниз уходят две лестницы: одна — к носу, другая — к корме. Томас выбирает вторую. Внизу, в тишине, он больше не может сдерживаться.

— Ты должна была ждать!

Она вдыхает его дым, словно пьет его, и выплевывает обратно его гнев:

— С чего ты взял, что можешь приказывать мне?

Есть что-то еще в ее дыхании, что-то грубое и нежное. Томаса пугает то, как легко им обоим разговаривать без слов.

Дальше они пробираются на ощупь. Томасу кажется, что главный трюм еще ниже и что он расположен в кормовой части, поэтому они спускаются еще ниже и продвигаются к корме. Коридоры, по которым они идут, настолько узки, что, если выставить локти, можно коснуться одновременно обеих стен. Во время спуска по второй лестнице тишина вокруг них меняется, становится глухой и тяжелой. Должно быть, они уже опустились ниже уровня воды. Время от времени через все судно пробегает треск, настоятельный и жалобный, — это стонет на холоде металл.

Найдена дверь: Томас угадывает ее по тяжелому засову. Он нащупывает ручку, петли, потом, на маленькой полочке слева от двери, лампу и спички. Лишь когда они оказываются за дверью и пережидают в темноте с десяток секунд, он осмеливается зажечь лампу. Дверь за его спиной закрыта и заперта на засов. Глаза сначала не принимают яркого света, потом не могут им насытиться. Вокруг — стальные части двигателя, в человеческий рост, увешанные манометрами, словно медалями. Гора угля перед топкой. Рычаги, вентили, пара тяжелых кожаных перчаток, темных от пота и угля. Ливия хочет что-то сказать, но Томас шикает на нее и показывает на пучок труб, спускающихся с потолка. Каждая заканчивается на уровне лица металлическим раструбом.

— Переговорные трубки, — шепчет он, приблизив рот к ее уху. — Ведут на мостик, в каюту капитана, на палубу.

Он прислушивается. Из одного раструба доносится звук — ритмичный, словно вдалеке щелкают пальцами. Не поняв, что это такое, Томас машет Ливии, чтобы она тоже послушала. У нее выходит лучше.

— Шаги, — одними губами сообщает она.