При этих словах зал как будто взорвался. Люди вскакивали с мест, громко выражая свое возмущение. Гарриман с довольным видом опустился на стул. На его аристократическом лице играла торжествующая улыбка.

Глава 31

Въехав в большие белые ворота, «роллс-ройс» покатил по вымощенной камнями дорожке, вившейся среди старых дубов. Она привела его к величественному особняку, окруженному служебными постройками на старых каменных фундаментах. Там находились каретный сарай, садовая беседка, оранжерея и огромный красный амбар, крытый дранкой. За ними виднелся аккуратно подстриженный газон, спускавшийся к проливу Лонг-Айленд, блестевшему в утреннем свете.

– Господи, вот это масштабы, – присвистнул д’Агоста.

– Воистину. Отсюда еще не видно домика для прислуги, вертолетной площадки и форелевого хозяйства.

– Напомните, зачем мы сюда приехали.

– Мистер Эстебан громче всех жаловался на то, что происходит в Вилле. Мне бы хотелось побеседовать с ним лично.

Пендергаст попросил Проктора припарковать машину на площадке перед амбаром. Двери этого строения были широко раскрыты, и, выйдя из «роллс-ройса», агент тут же исчез в его недрах.

– Эй, дом находится в той стороне… – неуверенно проговорил д’Агоста.

Он с тревогой посмотрел вокруг. Опять Пендергаст выкидывает какие-то номера.

Невдалеке кто-то рубил дрова. Потом стук прекратился, и из-за дровяного сарая показался человек с топором в руке. В этот же момент из темноты амбара возник Пендергаст.

Не выпуская топора, человек направился в их сторону.

– Ну вылитый Поль Баньян, – шепнул д’Агоста подошедшему агенту.

Высокий рост, небольшая бородка с проседью, длинные волосы, ниспадающие на воротник, и небольшая лысина на макушке действительно придавали мужчине сходство с известным героем канадского фольклора. Несмотря на испанскую фамилию, он выглядел как типичный англосакс, худощавый и подтянутый, и мог служить ходячей рекламой «Лендсенда»[15] – тщательно отглаженный комбинезон, клетчатая рубашка, рабочие рукавицы. Смахнув с рубахи стружки, он закинул топор на плечо и стащил рукавицу, чтобы пожать гостям руки.

– Чем могу быть полезен? – без всякого акцента спросил он.

Пендергаст вынул жетон:

– Спецагент Пендергаст, Федеральное бюро расследования. Лейтенант Винсент д’Агоста, отдел расследования убийств нью-йоркского департамента полиции.

Сощурив глаза и поджав губы, мужчина стал рассматривать жетон. Потом бросил взгляд на «роллс-ройс»:

– Неплохая у вас патрульная машина.

– Бюджет все время урезают, – ответил Пендергаст. – Обходимся чем можем.

– Понимаю.

– Вы Александр Эстебан? – спросил д’Агоста.

– Совершенно верно.

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.

– А ордер у вас есть?

– Нам нужна помощь в расследовании убийства Уильяма Смитбека, репортера «Таймс», – вмешался Пендергаст. – Мы очень рассчитываем на ваше понимание.

Кивнув, Эстебан погладил бородку:

– Я знал Смитбека. Буду рад вам помочь.

– Вы ведь кинорежиссер?

– В прошлом. Теперь я посвящаю все свое время благотворительности.

– Я читал статью о вас в «Мадемуазель». Там вас называют современным Де Милем[16].

– История – моя страсть, – объявил Эстебан, скромно улыбнувшись.

Но скромность эта выглядела несколько показной.

Д’Агоста вдруг вспомнил: это тот самый парень, который снимал аляповатые исторические эпопеи. Они с Лорой как-то ходили на его фильм «Побег из Синг-Синга», в котором рассказывалась история о том, как в начале шестидесятых из тюрьмы сбежало три десятка заключенных. Картина им не понравилась. Д’Агоста смутно помнил еще один его фильм: «Последние дни Марии-Антуанетты».

– Но нас больше интересует организация, которую вы возглавляете. «Люди на защите животных», так, кажется?

Эстебан кивнул: