Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Аксл Сунд (2012)

Вернувшись на кухню, она увидела, что кто-то, может быть – она сама, накрыл стол на пять человек, и даже с распределением мест.

Она склонилась над столом и стала читать карточки. Слева должны были сидеть Солес и Ханна, справа от Софии должна была сидеть Йессика. В торце стола она разместила Викторию.

“Ханна и Йессика? – подумала она. – Что им здесь делать?” Ханне и Йессике, которых она не видела с тех пор, как сбежала от них в Париже двадцать лет назад?

София опустилась на пол, и тут оказалось, что в руке у нее черная перьевая ручка. София легла на бок, посмотрела в белый потолок. В прихожей зазвонил телефон – как сквозь толщу воды.

София и не думала отвечать. Она закрыла глаза.

Она успела включить диктофон прежде, чем рев в голове затопил остальные звуки.

…многообещающие – они станут инженерами и учеными и уж точно не окажутся в “Консуме”, там закупаются только коммунисты, лучше сесть в машину и поехать в “ИСА” – там делают покупки те, кто голосует правильно, а не за красных, и у кого есть чувство вкуса, чувство прекрасного. На стенах – не какое-нибудь говно из “Икеа”, а настоящие рисунки, живопись, которую трудно создать, потому что искусство – это то, что чертовски хитро сделано, а не просто бросать краски на холст, как тот американец, что к тому же вечно ходит вокруг своих картин, курит и объясняет, какой он гений. Но он ни единого раза не гений, он просто надутый шарлатан, корень всего зла, потому что думает, будто это хорошо – ловить кайф от того, что ты наляпываешь краски на холст, куришь, пьешь и сквернословишь, как сам сатана, когда у тебя нет денег, когда ты думаешь, что женщины должны быть независимы, что у них должно быть право отказать, и не думаешь, что это здорово – трахать свою дочь, как делал Швед в Копенгагене…

Потом – темнота и тишина. Рев прекратился, София успокоилась и отдыхала. Таблетки начали действовать.

София все глубже погружалась в сон, и воспоминания приходили к ней колышущимися пластами: сначала как звуки, потом как запахи и в заключение – как картины.

Перед тем как сознание погасло окончательно, она увидела девочку в красной куртке. Девочка стояла на морском берегу в Дании. Теперь София поняла, кто эта девочка.

Квартал Крунуберг

– У убийцы нет безымянного пальца на правой руке, – повторила Жанетт и послала безмолвную посмертную благодарность человеку, которого звали Ральф Бёрье Перссон.

– Деталь не вполне незначительная, – усмехнулся Хуртиг.

– Это решающая деталь. – Жанетт улыбнулась в ответ. – Жалко только, что наша самая перспективная ниточка – от свидетеля, которого невозможно допросить. Может, эта записка – последнее и самое важное, что этот Бёрье сделал в своей жизни. – Так. Что мы сейчас делаем? – Хуртиг посмотрел на часы.

– Продолжаем работать. Биллинг прислал мне шайку из Полицейской школы, ребята занимаются классными списками из Сигтуны, выпускниками. Они уже начали обзванивать бывших учеников, и я особенно надеюсь, что за вечер всплывут три имени. Хуртиг задумался:

– Понимаю. Ты говоришь о жертвах посвящения. Виктория Бергман и две другие девочки, которые ушли из школы. – Именно. Дальше, нужно сделать еще один телефонный звонок. Это самый важный звонок, и я поручаю его тебе, Йенс. – Она протянула Хуртигу телефон. – После того, что рассказала Беатрис Седер, узнать, как зовут тех женщин, не особенно трудно. Их фамилий нет в классных списках, потому что девочки ушли из школы, отучившись всего две недели, но есть человек, который наверняка их знает, и я сейчас говорю не о Виктории Бергман.

– А кто такая Беатрис Седер?

Жанетт поняла, что Хуртиг немного отстал.

Он вышел из ее кабинета самое большее полчаса назад. За это время она успела встретиться с Аннет Лундстрём и поговорить по телефону с матерью Регины Седер, Беатрис.